Матриархия - [43]

Озеро мерцает. Спокойная, ровная гладь. Утки плавают, лягушки шныряют - прямо из-под ног прыгают. Камыш «с-с-с-ш-ш-с», и сразу по-малому охота.

Об Аньке я в последнее время думал все меньше. Странное чувство. Как будто я - уже не я. Да сейчас все вокруг обновленное, так скажем, и вряд ли изменения не затронули Аню.

Озеро я обогнул. Увидел поле, рыжее и засохшее. За последний месяц полива земля точно не видела.

Напороться на банду мародеров еще хуже, чем встретить женщин.

Может, не стоило оставлять Рифата вот так? Убежал как истеричка, а он там сейчас приходит в себя. Может быть уже идет прочь, может, возвращается обратно - в «городок».

Или же крадется за мной по пятам - с ножом. Горячая кровь.

Ни единой мысли - что дальше-то? Погнал напрямик через поле. Вот сейчас и заметят они. Меня же видно в голом поле, как тот стог сена. Прыгнуть бы в него, зарыться. Всегда мечтал в детстве, но в деревне ни разу не бывал, а в городе снопы не встречал. Если заметят - побегу назад. Вот и вся разведка.

Или окружат, а потом как в том кошмаре... Что там было во сне? Костры, капюшоны, щипцы...

Сухие колоски щекочут ноги даже сквозь штаны. Пригорочек, а вот и ворота, с драной сеткой.

Футбольная поляна.

Я замер. Теперь понял, как это - не верить собственным глазам.

Тут же рухнул, чтоб не увидели. Хотя они и не могли увидеть - сделал это чисто инстинктивно.

И затаился. Потом по-пластунски чуть отполз назад.

Нас послали, чтоб мы выяснили, что же делают бабы, что там они готовят. Выяснить численность и оснащенность - Архип так и сказал. Прямо Третья Мировая.

Если я вернусь назад и скажу ему, что именно делают бабы, он наверно сразу прошьет меня очередью.

Так я и лежал, не в силах подняться. Как раскисшая бумажка, ни рук, ни ног. Вялая масса.

Потом все-таки немного пришел в себя и пополз к краю пригорка. Футбольное поле, зеленая трава. Ворота широченные - 7, 32 метра, - знаю точно. Линий разметок нет, в штрафной площадке вытоптан неровный треугольник, а во вратарской - сплошняком желто-коричневая пыль.

Женщины. Сто, двести? Может, вся тысяча. Лежат вповалку и спят.

Я сначала наблюдал за ними сидя на карачках, потом выпрямился во весь рост. Они на самом деле спят? Не притворяются?

Так я глазел, и все сильнее захватывала иррациональность картинки. Сальвадору Дали такое и не снилось: «Прекрасные нимфы лежат вповалку на футбольном поле».

Бабки, девушки. Оборванные, грязные, худые и толстые. Некоторые так исхудали, что кожа висит складками. Одеты чересчур легко. В чем вышли тогда на улицы, в том и бродили: не мылись, понятное дело, и не меняли одежду. Если так пойдет и дальше, они просто-напросто перемерзнут, когда начнутся холода. Жмутся друг к дружке как гадюки, чтоб согреться.

Не хватает разве что храпа.

Надо спуститься вниз. Но нужно проверить... точно ли они спят. Потому что сейчас я и собственным глазам не верю.

Смахнул со лба пот.

На плечо мне опустилась рука. И тут же в груди разросся колючий ледяной комок, а желудок выпустил иглы.

- Они спят? - тихий голос, над самым ухом. Я развернулся.

- Ты еще... откуда?

- Шел за тобой, - Рифат потрогал разбитую губу и сплюнул. - Чудак ты. Уже и повозмущаться нельзя...

- Ты говорил серьезно.

- Давай сейчас не будем, - поморщился Рифат. Под глазом шишка красная, синяк будет. В руке нож, и солнечные лучи пританцовывают на лезвии. - Надо посмотреть, спят они на самом деле... Или нет.

- Хочешь перерезать их во сне? - усмехнулся я. - А вдруг они проснутся, как только мы спустимся вниз? Или это какая-нибудь засада и они... мертвые?

- Они не мертвые. Он, у той грудь поднимается и опускается, - Рифат показал ножом, как указкой и я проследил за кончиком лезвия. - Видишь?

- Угу. - Меня охватило возбуждение, как перед сдачей экзамена, или нет - перед дракой. Муршаки пощекотали пах и скрылись в недрах трусов. Желудок дрожит, неприятно сжимается.

Вниз неохота. Но проверить надо.

Встретились с Рифатом глазами. Надо значит надо.

Медленно спускались, готовые в случае чего драпать назад. Помню, с пацанами залазили в сад к Семенычу, за яблоками. А Семеныч шмалял по нам всегда - солью. Кольке раз в задницу попал, так тот бедняга неделю сидеть не мог и спал на животе. Лежит ли Коля до сих пор в своем погребе?

Вот и сейчас ощуение, будто лезу в чужой двор за яблоками. Сейчас залает собака, бросится. Или Семеныч появится со своим ружьишком и пальнет.

И вот мы уже на углу поля. Трава по щиколотку и все кочки заросли. Уж не знаю, реально ли тут сыграть матч без единого перелома.

Кто бы здесь не гонял мяч, полю больше не видать футбола. Грустно.

Ближайшая к нам женщина - как раз та, с обвисшей кожей. Толстуха. Чем-то напоминает тетю Валю, соседку Юрца. Усики под крючковатым носом, глазки щелочки.

Кустистая промежность. Как-то так у меня зрение устроено, что взгляд сам тянется к пикантным местам. Обилие лобков, груди, в основном обрюзгшие.

А вот вполне себе сексапильная девчонка. Хоть сейчас буди и... кхм.

- Цыпочки... Вот это да! - пробормотал Рифат сзади. - Ты только представь!

Я кивнул. В рощице на деревьях покрикивали вороны, а здесь - звенящая тишина, прерываемая лишь сопением и сонным постаныванием. И клубится над полем что-то невидимое, как тусклые лучи проектора. Волосы на затылке шевелятся, и даже зубы вибрируют, как возле трансформаторной будки.