Матриархия - [18]

Вчерашней ссоры с Аней могло и не быть - как обычно, слово за слово... Ее мама и бабушка (а заодно и лучшая подруга мамы) считают, что я Ане не пара. Какой-то непонятный тип, художник... Мужчина должен уметь зарабатывать деньги, а не заниматься ерундой. Уж не знаю, чем таким по их мнению я должен был заниматься в будущем, но все дело в том, что им угодить невозможно. Свои проблемы не отменяю, и рисуночками особо много денег не заработаешь в любом случае, но мне нравится художничать. А что, лучше выучиться на юриста, быть адвокатишкой или там помощником прокурора? Нет, увольте.

В школу с шести лет пошел, а в институте была ускоренная программа. Так что в этом году я бы как раз и получил бы диплом.

Может быть это разновидность шизофрении, но мне хочется рисовать, хочется связать свою жизнь только с творчеством. Точнее, хотелось. Сейчас-то уже чего говорить.

 (окна огонь окна камни разлетаются в разные стороны)

У меня есть несколько приятелей. Один все хочет покорить биржу, брокер фигов. Другой барабанит по клавишам, сочиняет романы. Вот уж кто ерундой страдает! Рисованию всегда можно найти применение, а писать сейчас умеет каждый второй.

Аня до недавнего времени была на моей стороне. Мол, да-да, нужно заниматься тем, к чему лежит душа. Хотя понятное дело, что любой женщине нужен мужик с деньгами, прежде всего. Это логично: лавэха в нашем мире имеет огромное значение. Нет средств - попробуй, поставь ребенка на ноги.

Но теперь это уже не имеет никакого значения.

Так что даже в апокалипсисе (слышал, что так говорить неправильно) можно искать положительные стороны. Если это настоящий конец света.

Я поморщился. Указательный палец затек, карандаш как будто прикипел к суставу.

Сидел я, сложив ноги по-турецки. Кинул карандаш поверх блокнота с рисунком и огляделся по сторонам. Мы все еще здесь, на крыше.

- О, ты рисуешь! - склонился надо мной Рифат. - Можно?

Я кивнул, и он взял блокнот. Нахмурил брови и присвистнул:

- Это еще что? «За миг до взрыва»?

- Что? - я потряс головой, отгоняя видения и ненужные сейчас мысли, окончательно возвращаясь в реальность. - Дай-ка.

- Ты что? Рисовал и сам не помнишь?

- Творческий транс, - подал голос Юрец. - Типа, человек находится в экстазе и ничего не помнит. Так написано большинство шедевров - литературы, музыки, живописи.

На рисунке многоэтажка в момент взрыва. Окна, карнизы, балконы. Буквально через секунду здание разлетится в пыль, но сейчас оно еще стоит. Куча трещин, и как-то удалось создать эффект «HD», что ли. Слишком живой рисунок, я как-то слишком круто для себя распорядился тенями, и запечатлел последние милисекунды жизни высотки.

 - Ну да, - улыбнулся я Рифату. - «За миг до взрыва».

Отдал ему блокнот. Рифат еще полистал немного. Конечно, сунул мне под нос «Дурунен».

- Это еще кто такая?

- Не знаю. Просто, баба.

- На актрису что ли, похожа, - Рифат вскинул на меня взгляд. - Какая-то тухлая. Будто подгнила изнутри.

Он подошел к краю стены с блокнотом, внимательно окинул взглядом окрестности. К нему подошел Юрец, и я тоже встал, отряхивая зад.

- Видите?

- Мелькнуло что-то, - подтвердил Юрец.

- Они теперь и прячутся тоже. Верно сказал этот, дядя Костя - они становятся умнее. Рифат не глядя, сунул блокнот Юрцу и вскинул винтовку.

Щелчок, выстрел.

- В шею попал. Вскользь. Думаю, кровью истечет и сдохнет. Пацаны, я так уже больше не могу, - Рифат закатил свои «насекомьи» глаза и покачал головой. Что-то прошептал не по-русски.

- О, фигасе! Приколи, Ром, мне эта баба снилась. Я вот сейчас рисунок увидел и у меня прямо дежа вю жесточайшее! Это точно она!

- Да ну?

- Точно тебе говорю! - Юрец вертел блокнот и так и эдак. Губы прыгают по всему лицу, руки дрожат. - Как это так, а? Кто это?

- Вообще не в курсе. Просто, собирательный образ, из подсознания. Никого конкретного, насколько я помню, не изображал. Точнее, я вообще плохо помню, как рисовал ее. Как и высотку.

- Творческий транс, - с торжеством добавил Юрец. - Говорю же!

- Но до гениальности явно не дотягивает, - скривился я.

- Нет, башня - круто нарисована, - вставил Рифат. - Там, в окнах, люди еще, да?

- Ага.

- Значит ли, что... - Юрец хотел завернуть очередную умную фразу, но Рифат его оборвал:

- Вы слышите?

Юрец то ли замычал, то ли вскрикнул.

Кровь тут же бросилась в голову, прилила к вискам.

- Ой, а вы... - громыхнул выстрел. Я успел разглядеть девочку, или там девушку. Бледная до синевы, а глаза... Глаза не были безумными, насколько я мог судить.

Девчонка охнула и пропала.

- Что... что, - дым клубился из дула винтовки. У Рифата посерели щеки.

- Что ты сделал?! - подскочил я к нему. - ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?

- А что? - он смотрел так, как будто уже я превращался в обезумевшую самку и пристрелить надо меня.

- Она же... она же была нормальная!

- В смысле? - у Рифата забегали глаза. - Да отпусти ты!..

Внизу послышался крик. Потом что-то лязнуло. Чавк, чавк.

Я отпустил Рифата, бестолково хлопающего ресницами, и подбежал к краю стены.

«Козлы» внизу, и на них девчонка та. Подтягивает к себе ноги, и рот зажала ладошками. К ней медленно подбираются две твари. Одна - бабка в халате, с седым пучком на голове, другая - вполне приличного вида дама. В пиджаке, в брючках-дудочках. В левом ухе болтается золотое кольцо, мочка правого разорвана. Каблуки на туфлях сломаны. Прихрамывает и рычит, показывая ряд верхних зубов - мелких, ровных.