Матка - [32]

Смыв кровь под душем, Тасманов на всякий случай заглянул в блок с переработанным материалом, но там все обстояло как положено: свежесозданные зомби, хрипя, лежали на массивных железных каталках, прикованные неподъемными цепями. Тасманов всегда фиксировал неиспытанные экземпляры на случай, если кто-нибудь выйдет из повиновения. Несколько дней назад это была шумная молодежная компания, выпивавшая неподалеку от дороги, бросив мотоциклы на обочине, — четыре парня и три девушки. Их как раз хватило, чтобы забить фургон, и еще место осталось для одного мотоцикла, который особенно понравился Тасманову: собранный чуть ли не вручную — своего рода эксклюзив. Проверять, как жертвы усвоили директивы, Тасманов не стал и оставил их скованными, заперев первую дверь на засов, а вторую на цифровой замок: у него были случаи, когда испытуемым все-таки удавалось вырваться, и потом приходилось их разыскивать по всему лесу.

Тасманов поднялся на кухню — в жилой части комплекса, по контрасту с подземным храмом, он вырезал огромные окна, и за ними сиял холодный, затянутый облаками осенний полдень и падал мягкий снег. Тасманов рассеянно включил электрический чайник. В углу переминалась Сужа — зомби, сделанная из венгерской порноактрисы. Ему так понравились ее пышные формы, что он велел ей ходить по дому голой — для красоты, а запах тления ему не мешал. В титрах она значилась как Юдит, но Тасманов прочел в ее памяти, что настоящее имя было другое, и называл ее, как к ней обращались дома в детстве — так она лучше слушалась.

Заглянув в холодильник, Тасманов достал миску с кусками сырого мяса и бросил один зомби — она поймала его на лету, щелкнув зубами. Поразмыслив, Тасманов послал ей мысленное пожелание, чтобы она встала на четвереньки. Она подползла к нему, и он запихнул ей в рот еще несколько кусков. Она так яростно клацала челюстями, что Тасманов опасался, как бы она не поранила ему пальцы, но в то же время его это забавляло. Он мысленно велел ей остановиться: внушением не следовало злоупотреблять, а то у жертвы мог начаться припадок.

— На выставку, что ли, съездить? — сказал он ей задумчиво, наливая в чашку кипяток. — У меня сейчас идет в Мельбурне. Мельбурн — это, оказывается, тоже не столица Австралии. Я сначала думал, Сидней, потом — Мельбурн, а что на самом деле — забыл… Правда, в компаниях всегда так много болтают — я иногда и половины не понимаю. Они думают, что я молчу для загадочности, но на самом деле мне просто нечего сказать. Видимо, у меня в голове недостаточно мыслей, — заключил Тасманов, посмотрел в чашку кофе, взял телефонную трубку и набрал номер.

— Степан? Здравствуй.

— Глеб! — проревел в трубке добродушный голос. — Как я рад тебя слышать! Заткнись, это Тасманов, — прошипел голос куда-то в сторону. — Глеб, как дела? Ты где пропадаешь?

— Как дела? Это ты мне скажи, — возразил Тасманов. Степан Сватов отвечал за организацию его выставок по всему миру.

— Как всегда! Фантастический успех! — весело воскликнул голос. — И работы невпроворот… Ты не представляешь, что здесь творится…

— Можно мне приехать? — вежливо поинтересовался Тасманов.

У голоса перехватило дыхание от неожиданности — Тасманов редко баловал общество своим присутствием.

— Конечно! — спохватился голос. — Глеб, это было бы просто… Я надеюсь, ты дашь пресс-конференцию? — Сватов взял быка за рога.

Тасманов вздохнул.

— Ну…

— Глеб, я приглашу только самых проверенных, самых грамотных… Два часа? — Молчание. — Час?..

— Ну… ладно… — придумывать для журналистов нейтральные фразы на отвлеченные темы казалось Тасманову верхом идиотизма.

— Вот и замечательно! — прогрохотал голос. Тасманову казалось, что он видит, как Сватов энергично черкает в своей неизменной записной книжке. — Больше тебя никто не будет утомлять, я же понимаю… ты и так слишком загружен. Я прослежу, чтобы тебе не мешали. Но, Глеб, тут настоящее сумасшествие! И народ все прибывает…

— Договорись насчет перелета, ладно?

— Когда планируешь выезжать? — собрался голос.

— В любое время. — Тасманов обычно летал частными рейсами, а купить собственный самолет так и не удосужился.

— Жди, я перезвоню.

— Ага. — Тасманов сбросил звонок и посмотрел на отползшую в угол Сужу. — А ты останешься здесь, — сказал он ей.

Когда он появился на светском приеме на верхнем этаже какой-то фешенебельной гостиницы, по рядам присутствующих пробежал шепот, и все обернулись в его сторону, а потом аплодировали, наверное, несколько минут. Тасманов закрыл лицо рукой и порадовался, что не умеет краснеть.

— Ну все, все, хватит! — послышался знакомый густой голос, и рядом возникла массивная фигура Сватова, махавшего на гостей, словно отгоняя стаю гусей. — Глеб, ты так и будешь стоять в дверях? — крепкая рука вцепилась в его локоть и потянула в сторону.

Долгое время Тасманов просто сидел за одним из дальних столиков, глядя в бокал или рассматривая сквозь стеклянную стену ресторана панораму пылающего огнями ночного города. Ему нравилось ощущение шума и движения вокруг, хотя в разговоры он не вступал — его нежелание общаться по причине глубокого презрения к окружающим многие ошибочно принимали за скромность. Ближе к рассвету теснота и мелькание раскрашенных лиц в искусственном освещении его утомили, захотелось прогуляться, и он попросил Сватова проводить его, чтобы тот развлек его по дороге какой-нибудь болтовней.