Материнский инстинкт - [2]

Она и сама явилась сюда по приглашению, но не для фотофиниша. И в этой встрече с президентом не было ничего невинного.

Ее сердце снова учащенно забилось просто при мысли о нем — всегда так было, с тех самых времен, когда они оба были юниорами, она — в колледже, он — в сенате США. Выпустившись, она получила работу мечты в интеллект-центре, а он был переизбран. Потом в его жизни появилась та женщина, Клэнси — слава Богу, он не женился на ней, глупая маленькая сучка наверняка разрушила бы все его шансы на выдвижение. Давным-давно, еще в колледже, разглядывая его фотографию на обложке журнала, Джилл поняла, на какой женщине должен жениться Президент. У нее должны быть и внешность, и ум, понятное дело, но кое-что еще тоже не помешало бы. Ему нужен был кто-то истинно преданный, тот, кто сделал бы Белый лом уютным гнездышком и был бы достоин носить его детей. И давным-давно, когда она поместила фотографию с обложки в рамку она уже знала, кем должна быть эта женщина. Журнал выбрал его в качестве идеального кандидата на пост президента. Прямо там и тогда она назначила себя его первой леди.

Да, он был избран, уже был на полпути к своему второму сроку — и за все это время так и не женился. Он не был геем, это уж точно, но в длительных отношениях ни с кем не состоял. Берегла себя и Джилл, запрятанная в дальний угол интеллект-центра и ждущая своего Рыцаря-на-Белом-Доме. Того, кто ни разу в жизни ее не видел, не говоря уж о том, чтобы поставить ее фотографию в рамке на тумбочку рядом с кроватью Линкольна или бумагорезкой Никсона.

Ну-ка перестань, Джилл. Твои мысли до ужаса неполиткорректны. Тебе тридцать два, а ему сорок семь, и ты не собираешься воплощать давние мечты в реальность. Сейчас совсем не то время.

Нет смысла беспокоиться о биологических часах, когда есть работа. Они с парнем в костюме прошли через вход — надо думать, оснащенный датчиками и металлодетекторами, хотя оружие «костюма» не вызвало шума, потому как он остановился позади нее, а затем отступил, закрыв дверь и оставив ее одну в очередной большой комнате.

На первый взгляд это был какой-то офис, обставленный в стиле, который она про себя называла «ранний средний менеджмент» — никаких тебе шкафов, копировальных машин, просто диван и несколько удобных стульев, сгруппированных вокруг журнальною столика в углу, да еще уединенный стол перед окном в центре комнаты. Обстановка особо «президентской» не казалась, как не выглядел президентом и человечек, сидящий за тем столом.

Он был пухлым, лысеющим и, как заметила Джилл, когда тот поднялся со стула, довольно-таки низеньким. Его глаза взирали на нее из-за толстых линз без выражения. Джилл понадеялась, что ее собственный взгляд не выдал ни намека на удивление и разочарование. Ее сердце сейчас не просто колотилось — захлебывалось.

Он подошел к ней с улыбкой, протягивая пухлую руку:

— Очень приятно. Я — Хьюберт…

— Никаких имен, доктор.

Он вошел в комнату через боковую дверь слева, и при звуке знакомого голоса она подняла глаза — и увидела знакомую фигуру, знакомое лицо. Его фигуру и лицо, а не что-то выдуманное для телекамер — ведь именно этого она испугалась, когда впервые увидела человека за столом, который, возможно, подвергался столь сильным преображениям, чтобы спроецировать на всю страну молодой и успешный образ. Но президент был сам по себе достаточно молод — сорок семь лет, ни морщинки, кроме тех, что вырисовывались вокруг глаз, когда он улыбался. Он пожал ей руку, крепко обнял. Объятие вышло крепким, энергичным. Этой энергии вполне хватало, чтобы запустить ее биологические часы.

Доктор Хьюберт — несмотря на предосторожности президента, она припомнила по имени, что так звали министра здравоохранения Штатов, — отодвинул для нее стул.

— Пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, — сказал он.

— Спасибо. — Джилл уселась и сразу же отвернулась от Хьюберта. — Добрый день, господин президент.

— Не нужно формальностей, прошу вас. — Улыбнувшись, он сел напротив нее, доктор же занял диванчик. — У нас на них нет времени. — Он осекся, его улыбка потускнела. — Или теперь время уже ничего не значит?

— Боюсь, что значит, — ответила Джилл. — Значит очень много. Она осознала, что что-то тикает. Не ее биологические часы, нет. Что-то, больше похожее на бомбу с часовым механизмом. Бомбу замедленного действия, вот-вот готовую рвануть.

— Тогда давайте начнем. Вы принесли все данные?

— Да, сэр.

— Да хватит вам «сэркать». — Президент выжидающе взглянул на нее. — Что у вас есть? Микроноситель?

— Я — ваш микроноситель, — сказала Джилл.

Оба — и Хьюберт, и президент, — недоуменно задрали брови, но Джилл быстро взяла ситуацию в свои руки и заговорила уверенно и твердо:

— Так безопаснее. Все, что можно записать на микроноситель, можно и украсть. Скопировать, продублировать, подделать. У меня было восемь целевых групп по этому проекту, каждый с разным подходом к проблеме. Члены пяти из них даже не знали о том, что существуют остальные. И я — единственная, у кого есть доступ ко всем восьми группам. Все выводы, все прогнозы, вся статистика — у меня.

— Но почему именно у вас? — изумился президент.