Материк. Не поле перейти - [7]

Шрифт
Интервал

— Эх ты, ревунчик, — сказала мать, выжимая подол платья, — и так сыро, а ты еще…

Она осеклась и выпрямилась. На другой стороне лога стоял дядя Миша Зпокосу. Стоял один, без лошади, комкая в заскорузлых руках соломенную шляпу. Он троился у меня в глазах, и казалось, на той стороне стоит целый ряд печальных дядей Миш.

— Не плачь, хлопчик, — негромко сказали они. — Нехай онасгниет у болоте. Музыка-то немецькая, от германцив-фашистов прывизлы.

— Сам ты! Сам ты!.. — сквозь слезы прокричал я. — А у тебя гармошка немецкая!

Дядя Миша расплылся и пропал в соленом тумане. Я уткнулся в мокрый материн подол и ощутил на своей голове ее руку. От руки исходил жар, но он не жег, а только согревал и сушил слезы. В это время что-то булькнуло, словно кто-то бросил в воду тяжелый плоский камень.

— Пойдем, сынок, — тихо сказала мать, — нас дома с хлебом ждут. А когда вода спадет, мы приедем и вытащим музыку.

— От нее ничего не останется, — нараспев сказал я, чтобы не всхлипывать, — сгние-ет…

Дяди Миши на той стороне уже не было…

— Что-нибудь да останется, — успокоила мать. — Ты место заметил?

И вдруг она заторопилась, взвалила сидор с хлебом на плечи, оправила платье и замерла, прижав ладони к грудям.

— Ой, скорее…

На платье под пальцами матери расплывались два темных молочных круга…

Я оглянулся, чтобы еще раз заметить место.

От рояля осталась тяжелая металлическая станина со ржавыми охвостьями струн… Успокаивая меня и стараясь поскорее увести домой, мать не обманывала меня, как обманывают в таких случаях детей. Прошло семнадцать лет, семнадцать раз прибывала и уходила вода. Сколько ее утекло…

Мы ехали в Торбу на маленькой юркой машине «Волынь» с проходимостью, рассчитанной на жестокое бездорожье. В багажнике позвякивали ведра: опустошенная, без единого дома Торба густо заросла малиной и коневником. Ехали уже несколько часов. «Волынь» удачно выцарапывалась из трясин, и ее владелец — мой товарищ — нахвалиться не мог. Но дело было не только в машине: в бесчисленных логах и грязях, случалось, застревали и вездеходы. Мой товарищ, геолог по профессии, был мастером по автомотоспорту и дорогу под колесами чуял нутром.

Однако и на старуху бывает проруха. Заметив впереди тот самый лог, товарищ машинально вырулил на обочину — подальше от ямы посередине дороги. Сели мы мертво. Забурились по радиатор, и вентилятор, зацепив воду, залил свечи.

Скорее всего, виноват был я, поскольку всю дорогу отвлекал товарища разговорами. А говорили мы как раз о драматической судьбе реки Томи, которая катастрофически мелела и уходила от города, поскольку ее другой берег размывали земснарядами и брали гравий. Мой товарищ занимался этой проблемой, рассуждал горячо и смело и навряд ли думал в тот момент о машине и о дороге.

Короче, мы вляпались крепко и, когда заглох мотор, полезли в багажник за лопатой. После долгого гула двигателя тишина показалась такая, что хотелось говорить шепотом. Знойное марево поднималось над болотом, и в этом мареве, словно в воде, ломались и троились огромные, перезрелые сосны по берегу лога. Терпко пахло распаренной хвоей и одуряюще — цветущим багульником. Мой товарищ сбросил кожан и с маху всадил лопату в мягкий песок-плывун.

— Здесь несколько лежневок утонуло, — пояснил я, — гиблое место…

— Вижу, что не асфальт… — ворчливо бросил товарищ.

Он, как и все люди со спортивным характером и неуемной энергией, терпеть не мог непредвиденных задержек и неожиданных срывов. В городе мой товарищ метался между работой и тренерством в мотосекции как между двух огней: двигал смелые идеи, всегда с чем-то боролся, с кем-то ругался, безо всяких шел на прием к высокому начальству. Чаще всего получал по шапке, попадал в дикие ситуации и отчаивался. А в отчаянии становился еще энергичнее…

Он откапывал заднее колесо, когда лопата вдруг скребанула по железу.

— Туды-ттвою… Эти леспромхозы! — ругнулся товарищ. — После них хоть железный рудник открывай! В лесу — железо, в земле — железо…

— Покури, — предложил я и взял лопату.

Он и курить спокойно не умел: все ходил вокруг машины, пинал скаты и ковырял сапогом землю.

В тот момент мне и в голову не пришло, что под лопатой скрежещет то, что осталось от рояля. Я вывернул из грязи большую треугольную раму и внезапно увидел бьющегося в оглоблях пегаша, дядю Мишу Зпокоса, троящегося от слез в моих глазах, и мою мать с гримасой боли от резко прилившего молока…

Я сидел возле ржавой станины, перегнившие струны рассыпались в прах, оставляя на пальцах грязно-рыжие следы. Что-то все-таки осталось!

— Ты что, Серега? — подозрительно спросил мой товарищ и ходить перестал. — О железяку порезался?

— Это беккеровский рояль, — объяснил я. — Мой черный ящик, музыка….

Товарищ поглядел на меня еще подозрительнее и прикусил нижнюю губу, отчего глубокая впадинка на подбородке прорезалась четче — верный признак сильной натуры… И, как все люди бойцовского склада и много битые, он был немного себе на уме. Наверняка он решил, что я перегрелся на солнце.

Я рассказал ему коротко, лишь одну голую схему своего детского горя. Казалось, он слушал невнимательно, — впрочем, он всех и всё во все времена плохо слушал. Хорошо только говорил и слушал себя — эгоизм целеустремленных людей…


Еще от автора Сергей Трофимович Алексеев
Аз Бога ведаю!

Десятый век. Древняя Русь накануне исторического выбора: хранить верность языческим богам или принять христианство. В центре остросюжетного повествования судьба великого князя Святослава, своими победами над хазарами, греками и печенегами прославившего и приумножившего Русскую землю.


Сокровища Валькирии: Стоящий у Солнца

На стыке двух миров, на границе Запада и Востока высится горный хребет. Имя ему - Урал, что значит «Стоящий у солнца». Гуляет по Уралу Данила-мастер, ждет суженую, которая вырастет и придет в условленный день к заповедному камню, отмеченному знаком жизни. Сказка? Нет, не похоже. У профессора Русинова есть вопросы к Даниле-мастеру. И к Хозяйке Медной горы. С ними хотели бы пообщаться и серьезные шведские бизнесмены, и российские спецслужбы, и отставные кагэбэшники - все, кому хоть что-то известно о проектах расформированного сверхсекретного Института кладоискателей.


Рекомендуем почитать
Месяц смертника

«Отчего-то я уверен, что хоть один человек из ста… если вообще сто человек каким-то образом забредут в этот забытый богом уголок… Так вот, я уверен, что хотя бы один человек из ста непременно задержится на этой странице. И взгляд его не скользнёт лениво и равнодушно по тёмно-серым строчкам на белом фоне страницы, а задержится… Задержится, быть может, лишь на секунду или две на моём сайте, лишь две секунды будет гостем в моём виртуальном доме, но и этого будет достаточно — он прозреет, он очнётся, он обретёт себя, и тогда в глазах его появится тот знакомый мне, лихорадочный, сумасшедший, никакой завесой рассудочности и пошлой, мещанской «нормальности» не скрываемый огонь. Огонь Революции. Я верю в тебя, человек! Верю в ржавые гвозди, вбитые в твою голову.


Осенние клещИ

Нет повести печальнее на свете, чем повесть человека, которого в расцвете лет кусает энцефалитный клещ. Автобиографическая повесть.


Собака — друг человека?

Чем больше я узнаю людей, тем больше люблю собак (с).


Смерть приходит по английски

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Тринадцатое лицо

Быль это или не быль – кто знает? Может быть, мы все являемся свидетелями великих битв и сражений, но этого не помним или не хотим помнить. Кто знает?


Играем в любовь

Они познакомились случайно. После этой встречи у него осталась только визитка с ее электронным адресом. И они любили друг друга по переписке.


Хозяин болота: повести

С высоты Алейское болото похоже на человеческий глаз. На Алейское болото прилетают черные журавли. Много чудес на Алейском болоте. И люди в тех местах живут удивительные. Как везде. А еще у болота есть Хозяин. «Все говорят: если увидишь Хозяина на болоте — оторопь берет, больно чудной он, не привычный глазам и нервам. Однако еще, сказывают, счастье большое выпадет тому человеку в жизни. Во всем удача будет…»У Сергея Алексеева — автора знаменитой серии приключенческих романов «Сокровища Валькирии» — много таежных историй.


Невеста для варвара

Зимой 1725 года Яков Брюс явился в Двинский острог с особым поручением государя Петра: освободить из заточения югагира по имени Тренка. И не просто освободить — всячески ему способствовать в исполнении миссии, с которой он прибыл из своих земель на Индигирке-реке семь лет назад, а также добыть календарь, вещую книгу племени югагиров — по ней, как сделалось известно императору, сибирские варвары читают будущее. Просвещенный шотландец Брюс, хоть и слыл чернокнижником, а в чудеса и пророчества не верил, пока не услышал от Тренки о неожиданной смерти Петра и не убедился в том, что на троне уже императрица Екатерина.Исполняя волю покойного государя, Брюс и любимец Петра капитан Иван Головин помогают Тренке найти невесту для югагирского князя — Варвару Тюфякину.