Материалисты Древней Греции - [64]

Должно полагать также, что тогда только, когда нечто привходит к нам от внешних предметов, мы видим их формы и мыслим о них, ибо внешние предметы не могут запечатлеть в нас природу своего цвета и формы через воздух, находящийся между нами и ими, и через лучи или какие бы то ни было течения, идущие от нас к ним, — [не могут запечатлеть] так, как если какие–нибудь очертания предметов, имеющие одинаковый [с предметами] цвет и подобную [предметам] форму, привходят к нам в зрение или мысль в подходящей [к ним] величине, быстро несясь, а потом по этой причине дают представление единого, непрерывного [предмета] и сохраняют последовательность качеств и движений, соответствующую поддержке оттуда [от предмета], происходящей от дрожания атомов в глубине плотного тела. И всякое представление, которое мы получаем, схватывая умом или органами чувств, — представление о форме ли или о существенных свойствах- это есть форма [или свойства] плотного предмета, возникающие вследствие последовательного повторения образа или впечатления, оставленного образом. А ложь и ошибка всегда лежат в прибавлениях, делаемых мыслью [к чувственному восприятию] относительно того, [что ожидает] подтверждения или неопровержения, но что потом не подтверждается [или опровергается]. В самом деле, никогда не существовало бы, с одной стороны, сходства представлений, например, получаемых при виде изображения [статуи, картины], или являющихся во сне, или при каких–нибудь других действиях мышления, или остальных критериев суждения, — сходства с предметами, которые существуют или которые называются истинными, если бы не существовало и каких–нибудь таких [источений из тел], доходящих к нам. С другой стороны, не существовало бы ошибки, если бы мы пе получали в себе самих еще другого какого–то движения, хотя и связанного [с деятельностью представления], но имеющего отличие. Благодаря этому [движению], если оно не подтверждается или опровергается, возникает ложь; а если подтверждается, или не опровергается, [возникает] истина. И это учение надо крепко держать [в уме] для того, чтобы, с одной стороны, не уничтожались критерии суждения, основанные па очевидности, и чтобы, с другой стороны, ошибка, столь же прочно закрепившись, не приводила все в беспорядок.

Далее, слышание происходит от того, что некое течение несется от предмета, говорящего или звучащего, или шумящего, или каким бы то пи было, образом дающего чувство слуха. Это течение рассеивается на частицы, подобные целому и в то же время сохраняющие некое соотношение друг с другом и своеобразное единство по отношению к пославшему [это течение] предмету — единство, которое по большей части производит понимание у воспринимающего [звук] или, если. этого нет, только обнаруживает присутствие внешнего предмета. Ибо без приносимого оттуда [от звучащего предмета] некоторого соответствия свойств не может возникнуть такое понимание. Итак, не следует думать, что воздух сам преобразуется испускаемым голосом или тем, что однородно с ним: дело обстоит далеко не так, чтобы голос произвел это в нем [в воздухе]; но надо думать, что удар, возникающий в нас, когда мы испускаем голос, тотчас совершает такое вытеснение некоторых частиц, производящих дыхательный поток, которое дает нам чувство слуха.

И относительно запаха надо думать, как и относительно слуха, что он никогда не мог бы произвести никакого аффекта, если бы не существовали некоторые частицы, уносящиеся от предмета, устроенные соответственным образом для того, чтобы возбуждать этот орган чувства: одни из этих частиц находятся в беспорядке и чужеродны по отношению к нему, другие — в порядке и родственны ему.

Далее, следует думать, что атомы не обладают никаким свойством предметов, доступных чувственному восприятию, кроме формы, веса, величины и всех тех свойств, которые по необходимости соединены с формой. Ибо всякое свойство изменяется, а атомы нисколько не изменяются,, потому что при разложениях сложных предметов должно оставаться нечто твердое и неразложимое, что производило бы перемены не в несуществующее я но газ несуществующего, но [перемены] посредством перемещений некоторых частиц и прихода и отхода некоторых. Поэтому необходимо, чтобы перемещаемые элементы были неуничтожаемыми и не имеющими природы того, что изменяется, но имеющими свои собственные [особенные, своеобразные] части и формы./Ибо это необходимо должно оставаться. И действительно, в предметах, форма которых у нас изменяется вследствие отнятия [материи], форма, как мы видим, есть, а свойства, находящиеся в изменяющемся предмете, не остаются так, как опа [форма], но исчезают из всего тела. Итак, того, что остается, достаточно для того, чтобы производить различия в сложениях тел, потому что необходимо, чтобы что–нибудь оставалось, а не уничтожалось, [переходя] в несуществующее.

Далее, не следует думать, что у атомов имеется всякая величина, потому что против этого [мнения] свидетельствуют предметы, доступные чувственному восприятию; но должно думать, что есть некоторые различия в величине. Ибо, если и это им присуще, то лучше объяснится то, что происходит в чувствах внутренних и внешних. /Существование всякой величины [в атомах] не требуется для [объяснения] различий свойств [в предметах], а, кроме того, должны были бы и к нам приходить атомы видимые. Однако это не наблюдается, да и невозможно вообразить, как может атом стать видимым.