Математика любви - [127]

Открылась входная дверь, и вошел Рей. Он посерел, его трясло. И он на ходу снимал свой шерстяной свитер.

– Не надо его трогать. С ним все в порядке?

– Нет.

– Я… Ему нужен врач?

– Не знаю. Да. Думаю, у него сломана рука.

Он опустился на колени прямо в лужу рвоты, даже не заметив этого, и укрыл Сесила своим свитером. Потом заговорил с малышом, одновременно осторожно ощупывая его, как это делают при оказании первой помощи. Руки у него дрожали.

– Ты слышишь меня, Сие? Посмотри на меня. Скажи, где больно? Здесь? И здесь? А вот здесь?

Постепенно Сесил перестал плакать и лежал, не шевелясь. Глаза у него были открыты, и он смотрел на Рея, сидевшего на корточках.

– Думаю, ты права насчет руки. Мой маленький бедняжка! Наверное, лучше мне самому отвезти его в травматологию. Это будет быстрее, чем вызывать «скорую помощь»… Пройдет неизвестно сколько времени, прежде чем они доберутся сюда, в деревню. Ты побудешь с ним, пока я все приготовлю?

– А что делать, если вернется Белль? Глаза у него растерянно забегали.

– Я… не знаю. Она не вернется. Не думаю… Я быстро. Разговаривай с ним, только негромко. Не позволяй ему уйти от нас.

Он заковылял по мраморному полу, потом с трудом поднялся по лестнице.

Я повернулась к Сесилу:

– Сие? Это Анна. Ты меня слышишь?

– Тошнит ужасно, – сказал он тоненьким голоском, как если ему было и плохо, и больно одновременно. – И еще мертвецы. И черви. Жара. Обжигающая жара.

– Все уже закончилось, не бойся, малыш, – сказала я. – Дядя Рей отвезет тебя в больницу. Там тебя вылечат.

Потом я вдруг подумала, что Рей не остановил Белль. Он просто стоял, боясь пошевелиться. Стоял и смотрел. И плакал как ребенок. Будет ли Сесил с ним в безопасности?

По лестнице спускался Рей. В руках он держал несколько одеял и большую красную сумку для оказания первой помощи.

Когда он направился к нам по коридору, я встала, оказавшись между ним и Сесилом. Он замер.

– Я поеду с вами, – заявила я.

– Спасибо, я сам справлюсь.

– Думаю, я все равно должна поехать с вами. Он долго молчал, потом глубоко вздохнул.

– Да. Да, я понимаю… Анна, я не обижаюсь на тебя. Я не мог… Я не мог остановить ее. Я не могу объяснить… Но ни за что на свете я не причинил бы Сесилу вреда. Я отдал бы все что угодно, только бы этого не случилось. Он мой… Он мне как сын. Я люблю его.

Не знаю почему – может быть, потому, как он прикасался к Сесилу, или потому, что он даже не обратил внимания на рвоту, – но я поверила ему и поняла, что Сесил будет в безопасности: он обойдется и без меня. Рей попросил меня уложить сломанную руку Сесилу на грудь, чтобы малыш не мог пошевелить ею, а сам принялся бинтовать ее. Пока он занимался Сесилом, я взяла одеяла и расстелила их на полу микроавтобуса, потому что там ему будет лучше, чем на сиденье. Так сказал Рей. Он очень бережно поднял Сесила, перенес в микроавтобус и уложил в импровизированное гнездо, которое я для него соорудила, а сверху укрыл еще одним одеялом.

Потом запустил мотор и очень медленно поехал прочь.

Воздух уже накалился, и на своей коже я вновь ощутила запах Тео. Только теперь мне хотелось вымыться, я хотела избавиться от всего, что видела. Я вернулась в здание.

В коридоре воняло рвотой. Из кабинета появилась Белль. При мысли о том, что она находилась там все время, пока мы занимались Сесилом, у меня по коже побежали мурашки.

– Итак, ты сделала то, ради чего приехала сюда…

На мгновение мне показалось, что я не выдержу и меня вырвет. Так жутко воняла рвота Сесила, и запах желчи забивал мне ноздри. Я не хотела разговаривать с ней. Мне было плохо, я чувствовала себя разбитой и грязной. И я хотела найти Тео.

Но сначала мне надо было искупаться. От увиденного у меня щипало глаза. Я поднялась по лестнице, не глядя на Белль.

Раздеваясь, я обнаружила письмо Стивена о Каталине в кармане своих шортов и положила его к остальным. Я приняла горячую ванну – такую горячую, что едва не сварилась, – и яростно терла себя мочалкой до тех пор, пока не появилось ощущение, что с меня начала слезать кожа. Я вымыла голову, надела чистый лифчик и трусики, воздушную юбку и цветастый топик, которые я приберегала для какого-нибудь особенного случая. Это была последняя чистая одежда, которая у меня оставалась, и, слава богу, она вполне годилась для вечера. Наносить макияж я не стала. Мне не хотелось смотреться в зеркало.

Я повесила фотоаппарат на плечо и вышла на лестничную площадку. Навстречу мне поднималась Белль, с трудом передвигая ноги и с такой силой вцепившись в перила, что у нее побелели суставы пальцев. Она загородила мне дорогу.

– Ты не хочешь быть членом семьи, правда? Ты водишь дружбу с незнакомыми людьми, иностранцами, а сюда возвращаешься только затем, чтобы доставить нам неприятности.

У меня чесались руки хорошенько врезать ей. Сделать больно, избить так, как она била Сесила.

– Я не понимаю, о чем вы говорите! При чем здесь я? Это ведь не я сломала ему руку!

Она подошла ко мне вплотную, тяжело дыша, как будто ходьба причиняла ей невыносимые страдания, и я уловила исходящий от нее кислый и гнилостный запах.

– Твоя мать сказала Рею, что не может оставить тебя одну. Теперь я знаю почему. Потому что ты – маленькая шлюха, вот почему. Ты готова раздвинуть ноги для любого, кто носит брюки. И в этом ты очень на нее похожа. Твой отец всего лишь был первым. Ты знала об этом? А когда его семья отказалась помогать им, она сбежала. Теперь она прислала тебя сюда, чтобы разрушить нашу семью. Но у тебя ничего не выйдет. Рей никогда меня не бросит. Он – мой. Не Нэнси. Не твой. И не этого маленького крысенка. Мой. Он никогда больше не смотрел ни на кого. Даже в то время, когда он жил здесь, а я была далеко… Только потому, что какая-то шлюха притворилась, будто он отец этого ублюдка. А он слишком хорошо воспитан, чтобы отрицать это… Но он – мой. И всегда был моим. Он не осмелится возражать мне.