Матадор - [14]

В шесть вечера Эзекиел вышел с работы и поехал по Вила Ида, зашел в кондитерскую, купил хлеба, потом остановился у бильярдного стола и стал следить за игрой. Я допустил неосторожность, и он заметил меня, я спрятался за спиной какого-то здоровенного негра, Эзекиел вытягивал шею, пытаясь найти меня, потом плюнул. В половине восьмого он вышел из кондитерской и пошел по улице Флорес. Он шел не спеша, неся хлеб под мышкой, когда мужчины идут пешком, им часто приходят на ум странные вещи. Эзекиел – насильник. Козлоногие сатиры, ну и так далее. На улице было много народу, люди выходили с работы, занимали собой пространство, вливались в толпу. Мой пистолет был заряжен и лежал в кармане куртки. Я ждал подходящего момента.

Пусть он повернет за угол, на свою улицу, там все и произойдет. Эзекиел остановился перед магазином, где продавались сумки. Стал рассматривать витрину. Две продавщицы болтали и смеялись, они ему понравились. Распродажа, не проходите мимо.

Когда мы прошли автобусную остановку, Эзекиел свернул на пустынную улицу и сбавил шаг. Внезапно он остановился, повернулся и посмотрел на меня. Спокойно пошел в мою сторону. Вокруг никого. Вы хотите поговорить со мной, спросил он. Да, хочу. Он улыбнулся, приятная улыбка, о чем? Я вытащил пистолет, прицелился, выстрелил, но первый выстрел пришелся мимо. Что это? Он искренне удивился, он не понимал, что у меня в руках. В руках у меня было оружие. Я снова выстрелил, второй выстрел тоже мимо. Третья пуля попала ему в бедро, четвертая в грудь, он упал, я выстрелил еще два раза и не попал, Эзекиел был еще жив, он стонал, ему было очень больно, он пытался встать, хотел сказать что-то, он хотел идти домой ужинать со своей мамой; больше патронов у меня не было. Он не должен был остаться живым, сейчас или никогда; я отломил кусок деревянной оградки, окружавшей какое-то дерево, и подошел к нему; я ударил его по голове, я лупил его изо всех сил, я выколол ему глаза, Эзекиел еще дышал, у меня болели руки, я воткнул свое деревянное копье этому насильнику в самое сердце, я видел это однажды по телевизору, хрупкая девушка убивает вампира; Эзекиела вырвало кровью и он умер.

Я перешел на другую сторону улицы и пошел обратно.

Когда я открыл дверь своего дома, я увидел, что Эрика и Кледир сидят на диване и хохочут.

8

Заключенный курит крэк, празднуя победу.

Победитель конкурса на лучшую антинаркотическую рекламу, проводившуюся в тюрьме предварительного заключения, Морейра Агиар получил в качестве приза триста пачек сигарет и празднует свою победу, куря крэк в течение целой недели.

Телевизор был включен на полную громкость, новости было слышно даже в ванной. Голоса тоже. Крэк, Эрика до хрипоты хохотала над этим репортажем, я мылился, потом стоял под душем, как под дождем, мне нужно было успокоиться перед разговором с Кледир. Промазать четыре раза! Я был очень зол, все пошло псу под хвост, дурацкая ошибка, Эзекиел мог бы умереть достойно, даже не поняв, что произошло. Сама смерть не страшна. Страшно, когда она заставляет тебя считать: десять, девять, восемь, семь, шесть, пять, от боли нет спасения, турбина в самолете заглохла, четыре, три, два, ты падаешь, падаешь, падаешь, пока не рухнешь в море и не взорвешься – вот что я заставил этого парня пережить. Я промахнулся, я всю жизнь промахивался, бросал начатое на полпути, делал кое-как. Никогда не мог осилить математику. И химию. Я не понимал того, что написано в учебнике. На обложках моих тетрадей то и дело появлялись нарисованные ослиные уши, когда я выходил из класса на перемене и смотрел, как другие уплетают печенье «Мирабель».

Эрика постучала в дверь, ты уже полчаса сидишь в ванной.

Когда я вышел, Кледир сказала, что нам надо поговорить. Только не здесь, попросила она.

Напротив моего дома стоял припаркованный «Комби», я присел на капот и стал ждать, пока Кледир заговорит. Я очень хотел, чтобы Кледир меня простила, и она простила, хотя день для этого был самый неподходящий. Я плохо вытер голову, вода капала у меня с затылка и намочила воротник рубашки. Я хочу тебе сказать две вещи. Во-первых, я тебя люблю. А во-вторых, ты самый настоящий сукин сын. Я беременна, Майкел, беременна. Ты идиот, ты кретин, вот ты кто. Я хотела стать твоей женой, хотела заниматься с тобой любовью, хотела говорить тебе, что люблю, мы могли бы построить нашу жизнь вместе, работать, растить детей, купить дом, проводить отпуск в Сантусе, собираться всей семьей по воскресеньям за обеденным столом и жить нормальной жизнью, как живут все, но тебе обязательно нужно было все испортить. Причинить мне боль, швырнуть меня на пол и изнасиловать, не отнекивайся, это было самое настоящее изнасилование, насильственный половой акт. Я всю жизнь верила, что все у меня будет, как надо. Я была девушкой. Я собиралась выйти замуж за Одаира. Одаир работает в банке «Кайша Экономика». Одаир купил домик, у Одаира есть машина, Одаир любит меня, и тоже любит жаренное на углях мясо, Одаир хозяйственный, у Одаира есть Ридер, Одаир хочет детей, Одаир верит в Бога, Одаир был бы хорошим мужем. Одаир, Одаир, Одаир… И угораздило же тебя прийти в Маппин покупать одежду и сказать мне между делом, что жизнь без любви грустная штука. Ты взял и все испортил, и теперь у меня проблем выше крыши. Я беременна, ты что, не понял? Ребенок твой, что будем делать? Будешь стоять и молчать? Скажи уже что-нибудь.