Мать ветров: рассказы - [29]

— Мой отец умер. А когда он был жив, мы приглашали Каялат-сахиба сюда на охоту.

— На охоту?

— Да. Я очень хорошо стреляю из ружья. И дед мой тоже. А отец стрелял без промаха.

Они замолчали и долго смотрели друг на друга, не опуская глаз. Аджанта, казалось, говорила: «Я женщина, я девушка, я полна силы жизни, ее аромата, ее нетронутой красоты. Мой отец богат, он арендует шоссе. На него работает управляющий-англичанин. Моя мать свободная бирманская женщина. А ты кто? Дикий, некультурный, бедный, безработный. Но мое сердце тянется к тебе». А сердце Раджа говорило: «Во мне тоже есть силы жизни, ее аромат, бездонное море молодости. Иди, я возьму тебя в глубины этого моря. Ты девушка, я тоже девственен, и чувство мое такое же чистое, как спящие цветы хлопка на рассвете».

У Раджа было такое чувство, как будто само молчание тоже говорит: «Пойдем разбудим их, пойдем разбудим их». И Радж схватил ее, поднял на руки и начал целовать ее губы. Это мгновение ожидало их. Оно ожидало их вечно, с тех пор как родилась земля и появилось небо, как возникла вселенная. Ожидало, затаив дыхание, зачарованное, затерянное в таинственной тишине. Со дня сотворения мира оно ожидало, что они придут и их губы встретятся. Тогда оно проснется, мир зацветет и улыбнется, небо наполнится песнями, и это тихое мгновение ожидания, как цветной шарик, полетит и растает в воздухе.

Радж удивленно сказал:

— Почему я… целую… твои губы?

В ответ Аджанта закрыла глаза и вздохнула. Вздохнула так, как будто она чувствовала не счастье, а боль, только боль, боль всей жизни женщины, боль материнской любви, трепет созидания, муки рождения новой жизни. Она вздохнула так же, как вздыхает почка, выпуская только что народившийся листочек, который подставляет свое нежное пушистое личико навстречу капле дождя. Глаза Аджанты были закрыты, а губы открыты, и между ними были видны жемчужины зубов. Ее волосы рассыпались. Радж спросил:

— Почему сверкают эти молнии? Куда падают эти девственные семена? И почему они так же, как острие плуга, глубоко проникают в землю?

Дыхание у него начало замирать, и он с силой прижал Аджанту к своей груди. В этот момент послышался громкий голос деда:

— Сыно-о-к, неси скорей хлее-е-е-б!

Голос гремел, звенел и разносился далеко вокруг, врывался и проникал в глубину чувства Раджа. Он осторожно отстранил Аджанту и, схватив обед, побежал.

Аджанта долго стояла, глядя ему вслед, потом в изнеможении упала на траву. Сердце у нее замирало, голова кружилась, небо и земля перемешались, и в центре этого круговорота звенела песня флейты, которая поднималась все выше и выше. Она сорвала трири и, откусив, начала жевать. Радж, нагнувшись, увидел ее. Она сидела на том же месте. Он прошел вперед и вновь нагнулся. Она сидела на том же месте, и когда он, накормив деда, вернулся, она была там же.

И снова Радж Сингх вспомнил те три красивых месяца, которые почти стерлись в его памяти и превратились в одно счастливое мгновение, когда они с Аджантой, переживая чувство первой любви, бродили по полям, купались в лунном свете, встречались в укромных местах в горах. Они встречались и в дождь, когда быть близко друг к другу было так хорошо, когда дыхание одного казалось другому ароматом духов, когда чувство не цветет, а только расцветает, и при встречах в воздухе раскрываются почки и бутоны цветов, раскрываются и охватывают всю вселенную, и в центре ее бьются только два сердца, когда мир можно охватить одним взором, когда этот взгляд превращается в целую вселенную, и ни впереди, ни сзади, ни выше, ни ниже ничего нет. Только любовь. Она властвовала над миром, и все тонуло в безбрежном океане ее красоты.

До чего красиво было это мгновение! И сейчас, при воспоминании о нем, у Раджа замирало сердце.

Когда они вдвоем вдали от деревни купались в пруду, они с удивлением подолгу рассматривали друг друга. Сколько чистоты было в этих телах! Какой изумительно смелый полет красоты! Как ветки сгибаются под тяжестью плодов, так и взгляды Аджанты не могли сдержать переполнявшей ее любви. Но в них не было бесстыдства, не было чувства вины, не было и оправданья своей красоты. В них была и глубокая чистота, и целомудрие, и надежда, чего он никогда не видел в девушках. Он часто купался на морском побережье с красивыми женщинами. Он часто вспоминал их в Иране, в Багдаде, в Египте, в Палестине, в Италии. Но почему он не вспоминал о них сейчас? Они значили для него не более чем пылинки, летающие в воздухе. Ему совсем не хотелось вспоминать их.

А она стояла среди хлопковых полей, полная той чистоты, которая была в ней несколько лет назад. Она улыбалась ему. Она нашла его.

Над долиной пронесся крик:

— Эй-й! Парень, иди домой!

На вершине стояла девушка и махала ему рукой.

Потом она начала спускаться. Она бежала очень быстро и была уже у подножья. Вот она уже прыгает по полю, вот совсем близко — вот она бросилась к нему на шею.

— Брат!

Радж Сингх крепко обнял свою сестренку и поцеловал ее в лоб. Он был дома.

— Моя маленькая сестра, — сказал он грустно. — Дорогая Каммо. Как ты выросла. Тебя не узнать.

— Сынок, иди скорей домой, — звал дед.