Мать сыра земля - [122]

Макс пришел вечером, когда стемнело, и именно в это время Моргот сидел за столом и медленно хлебал щи. При виде Макса лицо его побелело, он открыл рот, но, пока он силился начать, Макс успел пройти полдороги до стола.

— У-уб-уббирайс-ся! — выговорил наконец Моргот и вытянул вперед трясущийся указательный палец. От волнения он снова начал сильно заикаться.

— Морготище, — Макс пожал плечами, присаживаясь на край стула напротив него, — Морготище, наблюдение сняли три дня назад. Я только что узнал… Я бы сразу пришел, но я не знал…

— В-в-вон! У-у-убирайся! — Моргот оттолкнул тарелку со щами, и они расплескались по столу. — С-с… с-с ума сошел. В-вон от-от-от… в-вон от-отсюда!

— Морготище… Ну перестань. Мама тебе пирожков прислала. С печенкой. Ты же любишь с печенкой… Я выпить тебе принес. Вот.

Макс выставил на стол литр водки и сделал нам знак достать стопки. Бублик сообразил мгновенно, и через секунду они стояли на столе. Макс вытер стол и убрал тарелку на плитку.

— Выпей, Морготище, тебе надо. Ну?

Моргот попытался сопротивляться, нелепо и неловко взмахивая руками, но Макс влил в него полную стопку водки почти насильно.

— Что с тобой сделали, Морготище… — Макс скрипнул зубами. — Ты… Ты как? Сейчас как? Тебе врач нужен, наверное?

— Д-думаешь, я не знаю, з-зачем т-ты п-пришел? — злобно выдавил Моргот. — О-очень т-тебя ин-инте… интерес-сует, что с-со мной? Н-наплеввать т-тебе, ш-што с-с-со мной. Т-ты п-про н-нее п-пришел с-спросить…

— Морготище, это неправда. Ты — мой друг. Ты преданный друг, мой самый верный друг, понимаешь? — на глазах Макса выступили слезы. — Я всю жизнь буду тебе благодарен.

На секунду во мне шевельнулась надежда: раз Макс так говорит, значит, Моргот его не выдал, значит, я ошибся! Но реплика Моргота снова повергла меня в уныние:

— Ч-чушь…

Я подумал, что Макс не знает о предательстве Моргота, не верит, как не хотел верить я.

— Это не чушь. Прости меня. Я не верил в тебя. Я сомневался в тебе. А ты… ты не сломался.

Макс налил водки себе и быстро выпил, а потом снова наполнил стопку Моргота и сунул ему в руки.

— Выпей. Не говори ничего.

Моргот долго рассматривал стопку, потом выпил — маленькими неудобными глотками, — поперхнулся и снова уставился в пустую стопку.

— Я с-сломался… — наконец сказал он: с вызовом, безо всякого чувства вины.

Сердце мое оборвалось: значит, я был прав?

Макс поднялся и подвинул табуретку так, чтобы сидеть рядом с ним.

— Это все ерунда, Моргот. Ты же ничего не рассказал, правда? Значит, не сломался. Остальное — неважно.

Моргот закрыл лицо руками и хотел встать, рванулся в сторону каморки, как будто собирался спрятаться, но Макс обхватил его за плечи, усадил и прижал к своему плечу.

— Перестань. Все кончилось, Морготище. Все прошло. Не надо так. Выпей еще. Я перестреляю их всех, слышишь? Я убью их всех! У меня есть снайперская винтовка. Я их перебью по одиночке.

Я не знал, что мне думать. Я хотел верить Максу, но Моргот каждым своим словом рушил эту веру. Может быть, Макс все же ошибается и ничего не хочет слушать? Не хочет верить?

— Т-ты г-городишь ер… ер…

— Нет, это не ерунда. Выпей. Ну что ты трясешься? Выпей.

Макс налил Морготу водки, тот взял стопку обеими руками — они дрожали так, что водка проливалась на стол. Как у Салеха, когда он выпивал утром свой первый стакан.

— Давай, давай, не смотри, — подбодрил его Макс. — Самое лучшее для тебя сейчас — как следует напиться.

Моргот поднес стопку к губам, хлебнул, кашлянул и глотнул еще.

— Вот, — протянул Макс, — закуси пирожком. С печенкой.

Моргот кивнул, откусил кусок, но поперхнулся и долго кашлял. Макс замахнулся, чтобы ударить его по спине, но вдруг осекся и не стал этого делать.

Мы сидели так тихо, как будто нас в подвале и не было.

— Не надо, не переживай так. У тебя болит что-нибудь?

Моргот покачал головой.

— Я врача приведу, к вечеру. Пусть посмотрит на всякий случай.

Моргот замотал головой, пытаясь что-то сказать, но так и не смог ничего выговорить.

— Да что ты, Морготище, — Макс шумно сглотнул и налил водки себе, — что же… что же сделали-то с тобой…

Он взял руку Моргота и провел пальцами по запястью, с которого еще не сошли темные пятна. Моргот вырвал руку и сунул ее под стол.

— Ос-с-тавь м-меня в… в… в покое! С-самое г-гнусное т-там — не на ч-чем п-повеситься! И нечем п-перерезать себе г-г-глотку!

— Не надо так. Ты же все выдержал, ты молчал.

— Я н-не молчал! Я г-говорил н-не останав… навлива…ваясь.

Я слушал их и не понимал: что же все-таки произошло? Рассказал Моргот про Макса или нет?

Когда от литра водки осталась треть, Моргот перестал заикаться и размяк, а Макс, совсем пьяный, все пытался его успокоить.

— Макс, я н-ничтожество. Я п-полное ничтожество! — язык у Моргота заплетался не столько от заикания, сколько от водки. — Ты… ты п-представить с-себе не можешь…

— Да ты герой, Морготище, пойми ты!

— Я с-сломался сразу, Макс. Меня еще б-бить т-толком не н-начали, а я уже с-с-сломался. Макс, они с-смеялись н-н-на-надо мной…

— Перестань. У тебя низкий болевой порог, ты же сам говорил.

— К-кого это интересует?

— Это меня интересует. Я… я думал, ты не выдержишь, — Макс всхлипнул, и голос его задрожал. — Морготище, я по ночам все булочки вспоминал, которые у тебя отбирал на переменах. Я спать не мог. Если бы можно было все вернуть, я бы… я бы никогда… я бы никогда тебя не обидел. Даже если бы ты не выдержал, я бы тебя не осуждал, понимаешь? Я ночами все представлял, как эти булочки тебе отдаю. Я тогда еще не знал, что ты ничего не сказал. И все равно… Ты самый верный друг, Морготище…