Мат красному королю - [39]

Глаза Струве потускнели, но решительности в них не убавилось.

— Ладно. Мы выяснили отношения.

— Ну, Струве, не глупи. Нельзя же просто прийти сюда и диктовать мне, как я должен жить. — Голос Бишопа звучал ровно, почти дружелюбно. — Мне совершенно наплевать, кто ты. Из того немногого, что я видел, я сделал вывод, что чем меньше мы будем встречаться с тобой в будущем, тем целее я буду. Не подумай, что я сержусь, просто считаю тебя дурно воспитанным человеком, судя по тому, как ты вел себя на вечере. Кстати, пепельница справа от тебя на столе.

Струве стряхнул пепел, не отводя взгляда от лица Бишопа.

— Ты не особенно выбираешь выражения…

— Не уверяй меня, что ты чересчур чувствителен.

Струве минуту наблюдал за ним, не произнося ни слова. Когда же заговорил, стало ясно, что он придумал что-то новое.

— Откуда ты вообще тут взялся, Бишоп?

— Где?

— Один парень разбился, потому что слишком быстро ехал. И ты сейчас же подцепил его девушку. Зачем?

— Она красивая, привлекательная. Ты не считаешь?

— Считаю. Но случилось так, что она принадлежит мне.

Бишоп вновь принялся расхаживать по комнате, поворачиваясь к Струве спиной и давая ему время вынуть оружие, если захочет. Вряд ли он явился сюда безоружным; ведь пришел он не за тем, чтобы выкурить сигаретку и попросить его держаться подальше от Мелоди.

— Ну вот, ты опять за свое, Струве, — сказал он. — Мелоди вовсе не «принадлежит» тебе. По правде говоря, я вообще сомневаюсь, чтобы ты ей нравился. Тебе следовало бы выяснить это наверняка, прежде чем произносить вслух.

Бишоп повернулся, прислоняясь спиной к оконному переплету. В руке Струве не было ничего, кроме сигареты.

— Гладко говоришь, Бишоп, — сдавленным голосом произнес Струве. — Я так тоже умею. Пусть не очень красиво, но тебе придется потерпеть. Я университетов не кончал. Зато моя голова свободна от всякого мусора. Чего это ты так заинтересовался Мелоди после того, как разбился Брейн? Ты никогда с ней раньше не встречался. Я специально проверял. Но с тех пор буквально не расстаешься с ней. Почему?

— Так значит ты тоже кое-что выяснял? Ну, что же, я рад. А Мелоди? Она все знает? Или несколько не в курсе?

— Что знает?

— О, разные мелкие детали. Например, ты сказал ей, что прилетел в Англию за пару дней до следствия по делу Брейна. А ведь фактически ты прибыл раньше — в тот день, когда произошла катастрофа.

Лицо Струве не изменилось. Он просто смотрел на свою сигарету, потом решительно поглядел на Бишопа. Этого было достаточно.

— Она знает об этом? — спросил Бишоп. — Ты наврал ей или она соврала мне? Все это здорово усложняет дело, не так ли?

— А тебе-то что, Бишоп? Ты не являешься официальным лицом, насколько мне известно.

— Конечно, тебе это известно. Ты бы и близко ко мне не подошел, будь я связан с полицией или с британской разведкой. Они не очень любят мальчиков, которые играют с опасными химическими веществами.

— И что все это значит?

— Что ты в трудном положении, и тебе лучше сидеть тихо. Ты уже столько всего понаделал, причем по-крупному, что это не могло остаться незамеченным. И пока ты ходишь по струнке, живи спокойно. Но если ты чем-нибудь прогневишь полицию, им придется принимать меры. У тебя на родине это, по-моему, называется угодить на сковородку.

Струве бесстрастно следил за выражением лица Бишопа. В комнате теперь стало светлее. Луна на небе поблекла, из-за белых облаков на востоке над морем вставало солнце.

— Бишоп, чем больше ты говоришь, тем меньше у меня уверенности, что ты что-то знаешь.

— Да?

Бишоп отошел от окна и направился к телефону на столике рядом с кроватью. Опустив руку на трубку и не глядя на Струве, он сказал:

— Ну, тогда я лучше поговорю с кем-нибудь другим.

Он поднял трубку, и когда портье отеля ответил, спокойно попросил по-французски:

— Пожалуйста, полицию.

Со своего места Струве услышал ответ, уведомляющий, что вызов принят.

— Бишоп.

Бишоп взглянул на него.

— Да.

— Скажи, чтобы аннулировали вызов.

Смятая сигарета Струве лежала в пепельнице. Он сунул ее туда, чтобы освободить здоровую руку, которая теперь сжимала пистолет. Даже с того места, где стоял Бишоп, было видно, что предохранитель пистолета спущен.

Бишоп вновь набрал номер портье и сказал:

— Отмените, пожалуйста, вызов. Я ошибся.

Когда он положил трубку, Струве приказал:

— Теперь подними руки и…

Телефон пролетел полпути от маленького столика до правой руки Струве, когда грянул выстрел. Кусок белого пластика вырвался из телефона и ударился в потолок прежде, чем корпус аппарата опустился на правое запястье Струве. Пистолет выстрелил еще раз, когда Бишоп ринулся к креслу, но зашибленная рука подвела Струве, и пуля угодила в гардину. Телефон упал на пол и отлетел в сторону, когда Струве рванулся, чтобы встать на ноги. Но он не успел вскочить с кресла. Бишоп схватил его ногу и дернул. Лицо Струве потемнело от боли. Пистолет выпал из рук. Бишоп поднял его и положил на столик рядом с кроватью. Потом помог Струве сесть обратно в кресло.

Тот рухнул как мешок, глядя на Бишопа. Лицо его медленно бледнело, глаза тускнели. Бишоп достал сигарету, сунул ему в зубы и поднес пламя зажигалки.