Мат - [52]

Точно такие же, подумал он. Как будто ничего и не изменилось. Но изменилось многое. Протекло пятнадцать… нет, какие пятнадцать, какой же это был год?.. девятнадцать лет. И где та очаровательная девушка, я понятия не имею, хотя лет шесть назад я слышал, что она успела развестись и еще раз выйти замуж. И мне уже почти тридцать четыре. И неуверенности с женщинами я уже давным-давно не испытываю. И занимают меня уже совсем другие вопросы, например, как победить на этом странном курсе, в чем вообще его смысл и что творится на работе в мое отсутствие. Того восторженного паренька, который взглядом победителя смотрел на эти звезды девятнадцать лет назад, давно нет на свете. Он исчез, ушел в никуда, и вместо него по земле ходит озабоченный взрослыми серьезными проблемами начальник, которого все называют молодым, но который, если разобраться по-настоящему, уже не особо молод. А звезды остались такими же. Они будут такими же и когда этот «молодой начальник» исчезнет, и когда пропадет сменивший его «зрелый мужчина», и когда улетит в небытие «еще крепкий человек», и когда «моложавый старик» превратится в «дряхлую развалину», они будут такими же. И даже когда эти метаморфозы вообще прервутся навсегда, и растает даже оболочка, в которой они происходили, звезды будут точно так же равнодушно мерцать над землей, над озером, над лесом.

Да что там я. Все эти всемирно известные диктаторы и завоеватели, о которых мы говорили день назад, эти чингисханы и наполеоны видели те же самые звезды. Именно те самые звезды, на которые я смотрю сейчас. Может быть, под другим углом, но все равно именно те же самые. Они горели честолюбием, они строили свою жизнь на честолюбии, они шаг за шагом создавали себе имя. Они поднимались над толпой, вели за собой, вдохновляли одних и приводили в трепет других. Они жаждали власти — безграничной, беспрекословной, не знающей аналогов в истории. И они преуспевали в этом. Мир дрожащим шепотом повторял никому не известное десять лет назад имя, и еще недавно презрительно фыркавшие цари спешили на поклон. И не было у них другого желания, кроме власти. Деньги, женщины, рабы, дворцы, монументы, сокровища — все это были атрибуты. А власть, абсолютная власть, была целью. И они обрели ее, и покорили десятки народов, и по дороге умертвили сотни тысяч, если не миллионы, людей, и построили империи, и основали династии, и испытали такую власть, которую в их времена не испытывал никто другой. А потом они умерли и сгнили, и холодные звезды — вот эти самые звезды — безразлично взглянули на их могилы и как ни в чем не бывало продолжили свое мерцание. А еще спустя несколько сотен лет — меньше чем доля мгновения для звезд — не было уже ни империй, ни постепенно выродившихся династий, ни власти, которая умирает вместе с властителем. Остались лишь имена, записанные в книги передающиеся устно, превращающиеся в нарицательные — ставшие синонимами власти и жажды ее. И все.

А вот от нас не останется и того. Мы сидим сейчас в этом доме и думаем лишь о том, как победить: любой ценой, любыми средствами. Потому что, победив, мы вернемся домой с печатью «к власти годен». И победителя обласкают и возвысят, и дадут новое важное задание, и, может быть, новую высокую должность, потому что теперь будет доподлинно известно, что уж кто-кто, а этот человек может повести за собой других. И победитель получит еще кусочек власти, ведь что такое управление другими людьми, как не власть? И он получит его, на некоторое время почувствует удовлетворение, может быть даже гордость. А потом он посмотрит по сторонам, вспомнит, что те, кто дали ему этот кусочек, имеют гораздо больше, и с новой силой захочет еще, еще, еще… Потому что тот, кто хочет власти, никогда не бывает удовлетворен тем, что у него уже есть. А если он становится удовлетворен, значит, дни его сочтены, так как найдутся более хищные, более молодые, более опасные, и захотевший отдохнуть, будет сметен в сторону и заменен тем, кто хочет большего.

А может, наоборот, никто не будет давать новый кусочек власти победителю. Напротив, круглая сиреневая печать на лбу будет гласить «опасен». И победителя немедленно отправят куда-нибудь на периферию или, в лучшем случае, оставят сидеть на месте и лишь будут изредка подкармливать поощрительными премиями, отказывая в главном — в продвижении наверх. Да, нам намекнули на то, что пославшие нас сюда сами когда-то поучаствовали в этом курсе. Но ведь нам никто не говорил, что они были победителями! Мы сами предположили это. А может быть как раз проигравшие сейчас руководят компаниями? Те, кто в свое время догадались продемонстрировать своим покровителям, что они не пойдут по трупам. И сейчас они с интересом ожидают, хватит ли ума у тех, кто хочет их сменить. Хватит ли ума проиграть?

Так или иначе, по возвращении мы будем заниматься тем же, чем занимаемся здесь, — бороться за власть. Только не за фиктивную, а настоящую. Впрочем, настоящую ли? Мы будем делать свое дело, двигать компанию вперед, воодушевлять, решать проблемы, разрабатывать стратегии, увеличивать доходы и уменьшать траты. Мы будем, несомненно, приносить немалую пользу. Но в глубине души мы будем по-прежнему хотеть лишь одного — чтобы нам дали еще больший отдел, чтобы нам доверили еще более серьезный проект, чтобы нам разрешили нанять еще десяток человек. Чтобы нам предоставили еще больше власти. И хотя эта власть будет невероятно микроскопической по сравнению с той, которую имели наполеоны и тамерланы, мы будем упорно бороться за нее, всем сердцем радуясь победам и досадуя на неудачи. А звезды будут по ночам смотреть с усмешкой на крошечные здания корпораций, в которых днем кипят страсти. Звезды видели многие миллиарды людей, и они знают истинную цену власти — самой призрачной, самой иллюзорной и самой навязчивой из всех человеческих страстей.