Мастерство переговоров - [45]

Иными словами, Советский Союз и другие соцстраны пошли на крайнюю меру, как бы поставив под вопрос само продолжение общеевропейского процесса. Это была чересчур жесткая позиция с учетом огромного интереса к новой тенденции в международной политике, вызванной к жизни Хельсинкским Заключительным актом. Выправить дело могло только возвращение общеевропейского процесса в русло конструктивности или по крайней мере снижения того накала страстей, который дал о себе знать в Белграде.

Вместе с тем начавшаяся в августе 1980 года Мадридская встреча шла тяжело. Потребовались огромные усилия для того, чтобы предусмотреть в ее программе возможность разработки новых мер по продвижению вперед дела разрядки между народной напряженности, но эта работа встречала сопротивление США, по-прежнему заинтересованных в одном — полемике вокруг выполнения договоренностей по гуманитарным вопросам с шумной подачей ее в средствах массовой информации. Итог работы Мадридской встречи к новогоднему перерыву, начавшемуся в декабре 1981 года, не мог не вызывать в Москве беспокойства.

К этому добавилось еще одно обстоятельство негативное характера. В конце 1981 года обострилась обстановка в Польше 13 декабря там было введено военное положение. В наши дни тогдашний президент Польши Войцех Ярузельский объяснил этот шаг желанием избежать худшего — интернационализации внутреннего конфликта в стране, что могло, по его словам, повлечь ввод на территорию Польши советских войск. Не берусь судить, насколько исчерпывающей является такая трактовка принятых польским руководством крайних мер. Очевидным представляется то, что Польше нужно было дать возможность прежде всего самой разобраться в своих делах.

Однако страны Атлантического союза смотрели на вещи иначе. Они развернули масштабное осуждение действий польских руководителей, причем, как стало известно в Москве, наиболее броскую акцию в этом плане они решили провести с использованием Мадридской встречи.

На Мадридской встрече государства были представлены, как правило, послами. Натовцам этот уровень для задуманного ими показался недостаточным. Они решили направить в Мадрид ни мало ни много как руководителей своих внешнеполитических ведомств — министров иностранных дел и госсекретаря США. Для своей акции они решили воспользоваться возобновлением работы Встречи после новогодних каникул, а точнее, заседанием так называемого Координационного комитета Встречи, с чего должен был начаться новый раунд переговоров.

Что такое Координационный комитет? Так назывался руководящий орган Встречи, собиравшийся на уровне глав делегаций. Его заседание было назначено программой Встречи на утро 9 февраля, и мыслилось оно лишь как формальное, символизирующее возобновление работы Встречи, после чего в соответствующих комиссиях должна была развернуться работа по существу

Теперь все менялось: страны НАТО намеревались использовать работу Координационного комитета для демонстративного осуждения Польши.

Это обеспокоило прежде всего польское руководство, потому что грозило ухудшением и без того непростого его положения. Поляки просили нас помочь им.

Но на это обратили внимание и в Москве, в том числе в силу того, что превращение Встречи в арену острейшей конфронтации с участием министров иностранных дел могло нанести непоправимый ущерб общеевропейскому процессу в целом. Насколько корректным по отношению к встрече был замысел натовцев? Такой вопрос, конечно, возникал, но остановить их возможности не было. Поэтому стремление Москвы состояло в том, чтобы как-то минимизировать негативные последствия этой ситуации и для самой Мадридской встречи, и для продолжения дела, начатого в Хельсинки.

Вернувшийся из Москвы руководитель нашей делегации — им был заместитель министра Л.Ф. Ильичев — передал нам, членам делегации (я был послом СССР в Испании и заместителем главы делегации), слова — указание нашего министра иностранных дел А.А Громыко: «Надо им устроить процедурную бузу». Сказано коротко и совсем не по-канцелярски, но в выразительности не откажешь. Как это сделать? С таким вопросом и обратился Д. Ильичев к делегации.

Было предложено следующее.

В графике работы Встречи было предусмотрено только одно заседание Координационного комитета — утреннее. Оно должно было начаться 9 февраля в 10.00 и продолжаться примерно до 13.00, то есть какие-то три часа. Времени этого было крайне мало, чтобы выступить и по-настоящему развернуться всем натовцам, тем более что их выступления неизбежно должны были перемежаться с выступлениями представителей соцстран. В связи с этим они, естественно, будут рассчитывать на продолжение дебатов и после обеда да и в последующие дни.

Однако!.. Однако в Правилах процедуры Совещания было записано, что «в тех случаях, когда Совещание заседает утром и во второй половине того же дня, эти заседания рассматриваются как два отдельных заседания». Совсем непримечательное положение. Я с трудом мог бы припомнить случаи обращения к нему. Но оно существовало. И оно означало, что для того, чтобы продолжить работу Встречи после обеденного перерыва, то есть во второй половине того же дня, требовалось специальное решение — решение о проведении нового, отдельного заседания. А для принятия решения потребуется консенсус, отсутствие возражения со стороны какой бы то ни было, пусть даже одной, делегации. Но могла ли польская делегация дать на это согласие?! И могла ли советская делегация, равно как и делегации других соцстран, не проявить солидарности с делегацией Польши? Поляки, с которыми мы поделились задумкой, активно поддержали ее. К тому же, как оказалось, именно им по воле очередности предстояло председательствовать на злосчастном заседании.