Мастерская смерти - [107]

— Все хорошо, мама там, внизу, — пробормотал он. — Сейчас мы туда спустимся.

Андрие тем временем пытался переправить Аннабель следом за Энис, но она отбивалась, обезумев от страха, и ему пришлось дать ей пощечину, чтобы привести в чувство. Затем он вскинул ее на плечо, как куклу, и начал карабкаться наверх, к Гаэль, цепляясь за распятие. Дюбуа, неподвижно стоя перед алтарем, кажется, молился. Глаза его были закрыты, время от времени он заходился судорожным кашлем. Андрие уже почти добрался до окна, как вдруг распятие обрушилось, и вверх взметнулся новый мощный столб пламени. Казалось, что горит бензоколонка. Это было похоже на кульминацию массового убийства, полный и окончательный разгул устроенного в часовне пандемониума, наиболее эффектная сцена в пьесе, сочиненной безумцем.

Вначале пламя охватило ноги деревянного Христа, потом достигло колен, набедренной повязки и начало медленно лизать окровавленный бок.

Андрие оглянулся вокруг себя, увидел пламя, подступающее к его ногам, и последним усилием перебросил ребенка Гаэль, которая сумела подхватить Аннабель и втащить в оконную нишу. Он попытался подняться сам, но край его брюк крепко зацепился за горящее распятие. Стоя на узком выступе и дергаясь, как танцующий паяц, Андрие попытался сбить с одежды пламя, но потерял равновесие и рухнул вниз. Через секунду он превратился в сноп пламени.

Дюбуа открыл глаза, повернул побагровевшее лицо к Шибу и прокричал ему что-то, из чего Шиб разобрал только:

—... в этом вы были правы!

Дым окутал его таким густым облаком, что он почти не мог дышать. «Я сейчас задохнусь», — подумал он. Гаэль тоже сотрясалась всем телом от мучительных приступов кашля. Пламя, пожиравшее распятие, подбиралось и к ней. Затем она хрипло закричала, чтобы он забрал у нее Аннабель.

Сколько времени ему оставалось на раздумья? Доля секунды? К тому моменту, когда он донесет Аннабель до окна, огонь может добраться до Гаэль. Он представил, как она умирает, скорчившись в каменной нише... Нет, только не это!

— Нет! — хрипло закричал он ей, — Иди сюда! Иди же!

Они смотрели друг на друга сквозь густую дымовую завесу с ужасным запахом формалина и горящей плоти. Оба понимали, что поставлено на карту. Спасти ребенка или Гаэль... Невозможный выбор!

— Иди сюда вместе с ней! —закричал он.—Скорее!

Пусть уж лучше он увидит, как обе падают в огненную бездну, чем делать выбор... Это выше его сил.

Стиснув зубы, Гаэль подхватила Аннабель под мышки и поставила на перекладину раскаленной лестницы. Шиб, то и дело кашляя, тоже сделал шаг вперед. Лестница задрожала. Гаэль поползла, обхватив одной рукой Аннабель и прижимая ее к левому боку. Ноги Аннабель раскачивались в пустоте. Девчонка была тяжелой — Шиб помнил это по собственному опыту, когда вытаскивал ее из колодца. Шиб— персональный телохранитель и спасатель семьи Андрие — стоял на четвереньках, вцепившись в лестничную перекладину, а пламя внизу довольно урчало, как гурман, предвкушающий очередное блюдо обильной трапезы.

Гаэль продвинулась еще на две перекладины — сейчас она была уже на середине лестницы. Он видел ее покрытое потом лицо, чувствовал безумное напряжение всех мускулов. Хорошо, хорошо, малышка, ты— просто супергерой, давай же, ползи, ну еще немного, давай, мать твою, давай! Гаэль приближалась, сантиметр за сантиметром, он все отчетливее различал напряженные черты ее лица, вздрагивающие плечи, левую руку, конвульсивно обхватившую тяжелое тело ребенка, правую, покрытую волдырями, цепляющуюся за перекладины лестницы, словно рука зомби из фильма ужасов.

Шиб тоже преодолел несколько перекладин, двигаясь ей навстречу. Вдруг ему показалось, что лестница сдвинулась, и он застыл. Обрывки мыслей, обрывки видений... Бланш, ждущая снаружи, окаменевшая от ужаса, Гаэль, поджаривающаяся прямо на перекладинах лестницы, словно грешница на решетке святого Лаврентия, Аннабель, падающая вниз, на обугленный труп своего отца... «Господи, спаси их, — прошептал он про себя, — и я никогда больше не буду спать с Бланш...» Напрасное обещание... И лживое к тому же... Ты не способен даже на такой обет, Шиб Морено, ты просто трус, охваченный болезненным желанием, жертва собственных безумных порывов...

ГДЕ ЛУИ-МАРИ?..

Этот вопрос внезапно полыхнул в его мозгу, как разорвавшаяся граната. Шарль мертв, но где его брат? Почему он единственный отсутствует на этом грандиозном холокосте? Почему пожар начался именно в тот момент, когда Луи-Мари и его мать находились вне стен часовни? Кто мог любить Бланш до такой степени, чтобы ненавидеть всех остальных, кто пользовался хоть крупицей ее любви? До такой степени, чтобы заляпать спермой фотографию, на которой она стояла в окружении остальных членов семьи? До такой степени, чтобы убить свою собственную сестру в приступе безумной ревности? Кто мог утопить малыша Леона в ванне? Господи, Шиб, какой же ты дурак! Подумать только— ведь он смеялся тебе прямо в лицо, стоя на лестнице в каске своего деда... Но возможно ли это?.. Чтобы четырнадцатилетний мальчишка?..

Но на все эти вопросы не оставалось времени. Гаэль с неимоверными усилиями толкала девчонку перед собой, и он смог наконец вцепиться в волосы Аннабель, потом — в воротник блузки и начал медленно подтаскивать ее к себе. Лестница была горячей, очень горячей... а перекладины — такими твердыми... Наконец, посадив Аннабель на краешек оконной ниши, он повернулся к Гаэль, и тут лестница соскользнула вниз.