Мастерская кукол - [7]

– Конечно, нет! – прошипела в ответ Айрис. – Я хотела бы стать художницей и рисовать настоящие вещи, а не эти бесконечные глаза, губы и щеки. Я бы… – Она непроизвольно сжала кулаки с такой силой, что ногти глубоко вонзились в ладонь. Боль заставила ее опомниться и подумать о тех страданиях, которые причиняют сестре эти слова. Айрис с трудом разжала пальцы.

С другой стороны, подумала она, это ведь не ее вина, что Роз заболела. И тем не менее сестра каждый день наказывает ее за это, наказывает своей нелюбовью.

– Просто мне иногда кажется, что я долго не выдержу. Мы здесь как в… в логове сатаны!

При этих словах миссис Солтер – хотя она и находилась на другом конце торгового зала – резко обернулась и нахмурилась. Роз вздрогнула и уколола палец иглой.

Входная дверь громко стукнула на сквозняке. Айрис всмотрелась в закопченые окна, за которыми бушевала непогода. По улице чередой катились блестящие от дождевой воды экипажи, и Айрис подумала о тех знатных леди, которые сидят внутри в уютном полумраке, словно гусеницы в коконе.

Потом она прикусила губу, добавила на палитру немного голубой краски и снова обмакнула кисть в банку с водой.

Щенок

– Ах ты, мерзкий щенок! – ласково сказал Сайлас, склоняясь над рабочим столом в подвале. – Поверь, мне жаль, что для тебя все кончилось так плохо, но ты сам виноват. Если бы ты не сожрал марципаны, которые приготовил для гостей шеф-повар, все могло бы обернуться иначе.

Отбросив со лба волосы, Сайлас сам рассмеялся своей выдумке, одновременно раскладывая на столешнице хирургические ножи разной формы и размера. Щенок – точнее, два сросшихся вместе щенка (теперь он видел это совершенно отчетливо) – был распластан перед ним брюхом вверх. Час был поздний, но Сайлас даже не думал об отдыхе. В самом деле, какой может быть сон, когда у него есть эта удивительная вещь!

Сначала он хотел поместить щенков в консервирующий раствор целиком, но потом решил изготовить два экспоната вместо одного. Из шкуры он сделает чучело, а кости соединит проволочками, чтобы получился скелет. И когда он откроет свой собственный музей из чистого мрамора (именно «когда», а не «если»; даже в мыслях Сайлас не позволял себе в этом сомневаться), он выставит чучело странного щенка прямо в фойе, в стеклянной витрине, окруженной стройными белоснежными колоннами.

Несмотря на ноябрьский холод, пот струился по его лбу, и Сайлас вытер его платком. Несколько раз разогнув и согнув пальцы, словно для того, чтобы придать им большую гибкость, он взял в руку самый большой нож и сделал первый неглубокий надрез в паху левого щенка. Кожа легко разошлась под острым лезвием, и Сайлас, взявшись за край, осторожно потянул, стараясь действовать без рывков и не прилагать слишком большое усилие. На лбу у него выступило еще несколько крупных капель пота, которые скатились вниз, запутавшись в бровях. Сайлас перевел дух, негромко присвистнул сквозь зубы и снова взялся за скальпель. Он действовал очень осторожно, стараясь не рассечь мышцы и не повредить располагающиеся под ними внутренние органы: кишечник, желудок и легкие, укрытые тонкой пурпурной пленкой. На секунду он отвлекся, чтобы снова вытереть лоб, потом передвинул щенка на дюйм в сторону, чтобы на него падал свет. По мере того как разрез на животе удлинялся, снимать шкуру становилось все легче и легче. Вооружившись ножом с длинным и узким лезвием, Сайлас аккуратно подрезал ее на всех восьми лапах, стараясь дотянуться до самых подушечек. Точно так же он поступил с головой, остановившись только у самого носа – широкого, ромбовидного, с четырьмя ноздрями. Тени, которые отбрасывали его собственные руки, усложняли работу, и Сайлас, вооружившись самым маленьким из ножей, стал действовать еще медленнее и аккуратнее. Снаружи уже сгустились ранние ноябрьские сумерки, когда ему удалось, наконец, снять всю шкуру целиком.

– Ох уж эти гости!.. Можно подумать, им было мало свежих фруктов из теплицы да взбитых сливок, подавай им еще и марципаны! – пробормотал Сайлас, снова возвращаясь к своей фантазии. – И никто, никто не пожалел маленького милого щенка, который просто созорничал, – добавил он, представив себе, какое замечательное чучело может у него получиться. Ах, если бы только Гидеон мог видеть его сейчас, подумал Сайлас. Он был бы просто поражен тем мастерством, какого ему удалось добиться за прошедшие пятнадцать лет!.. Да что там, он бы просто лопнул от зависти!

Думать о том, насколько он превзошел этого шута горохового, было приятно, но Сайлас постарался отогнать от себя все мысли о Гидеоне. Наступал самый ответственный момент, однако эта часть работы нравилась ему больше всего. Перед ним лежал весьма многообещающий труп, и он должен был, так сказать, раскрыть его потенциал. Правда, не раз случалось и так, что ожидания Сайласа не оправдывались, но сейчас он был уверен, что ничего подобного не произойдет, – и упивался своей властью. Восторг, который он испытывал перед тем, как сделать первый надрез, до сих пор был таким же сильным, как и много лет назад, когда Сайлас нашел свой первый череп. «Идем со мной», – сказал он в тот день Флик, когда они после работы вместе вышли за ворота гончарной мастерской. И она не сказала «нет», вот только в конце концов Сайлас почему-то оказался за городом один.