Мастерская кукол - [34]

Пока он говорил, Айрис продолжала оглядываться по сторонам, впитывая детали обстановки, но тут газеты в углу зашевелились, и она взвизгнула.

– Ай, что это?!! Медведь! Живой медведь!!!

Луис недоуменно посмотрел на нее, но тут же расхохотался, да так, что у него подкосились ноги и ему пришлось схватиться за дверь, чтобы не упасть. Глаза он закрыл, и из-под век потоками текли слезы.

– Ах-ха-ха!.. Ме… кха! … дведь! Ну и уморили вы меня!

– Это… это совершенно не смешно! – начала Айрис, борясь с желанием броситься наутек, поскольку существо, которое она приняла за чучело медвежонка, выбралось из-под газет и заковыляло в их сторону. Ей было неприятно, что Луис над ней смеется, но она боялась этого странного животного, боялось, что оно бросится на нее и укусит. В том, что оно может укусить, Айрис не сомневалась. На ее взгляд, Луис был как раз из тех людей, которые ради шутки держат дома опасных зверей, а потом сами становятся их жертвами.

Не выдержав, она сделала крошечный шажок назад.

– Вы… вы удалили ему когти? Или вырвали зубы? – спросила она дрожащим голосом.

Этого оказалось достаточно, чтобы Луис перестал смеяться. Выпрямившись, он вытер с глаз слезы и перевел дыхание.

– Нет, нет, что вы! Как можно! Во-первых, это было бы жестоко, а во-вторых… Во-вторых, это просто вомбата, и она совершенно безобидна. К тому же сейчас она в трауре. Кстати, познакомьтесь: ее зовут Джинивер.

– Ах вот как?! Понятно… Значит, Джинивер не ваша… – «жена», чуть не сказала Айрис, но вовремя удержалась. «Вомбата… Вомбата, – мысленно повторила она незнакомое слово. – В трауре?..»

Только сейчас она заметила черную ленточку, повязанную животному на шею и завязанную кокетливым бантиком, и постаралась скрыть улыбку, подняв ладонь к губам.

– Ничего смешного тут нет, – довольно сухо заметил Луис. – Как раз на Рождество Джинивер потеряла Ланселота, хотя должен признаться – они никогда не были особенно дружны. Джинивер предпочитает проводить время в моей мастерской, тогда как Ланселот обитал главным образом на чердаке. Правда, будучи ночными животными, они оба предпочитали темное время суток, но это единственное, что было между ними общего. Когда Ланселот скончался, я оплакивал его, как самого близкого родственника.

– Он умер от старости?

– Ах, если бы!.. – В знак скорби Луис слегка наклонил голову. – Дело в другом. Как раз на Рождество моему другу Россетти пришло в голову научить Ланселота курить, но курить он так и не научился, зато сжевал полную коробку сигар и закусил плиткой шоколада. А наутро – отдал богу душу. Теперь мы с Россетти больше не разговариваем.

– Мне очень жаль это слышать. – Айрис протянула руку в направлении вомбаты, словно собираясь ее погладить, но так и не осмелилась коснуться густой мохнатой шерсти – все-таки Джинивер была слишком похожа на миниатюрного медведя. Во всяком случае, она была такой же буро-коричневой и мохнатой, а комплекцией напоминала пушечное ядро.

– Она не кусается?

Вместо ответа Луис наклонился и, схватив медведеподобную Джинивер в охапку, прижал к груди. Лицо его покраснело от усилий, но он все-таки сумел высвободить одну руку, чтобы почесать любимицу за ухом.

***

Пока Луис возился с вомбатой, Айрис обошла студию, внимательно все разглядывая и пытаясь запомнить. В дальнем углу она увидела мольберт – довольно большую и сложную деревянную конструкцию, которая была куда больше бюро, на котором рисовала она. На мольберте стояла картина, но она была накрыта плотной тканью, и, хотя Айрис очень хотелось посмотреть, над чем Луис сейчас работает, заглянуть под нее она не решилась. Как же, наверное, удобно и приятно иметь в своем распоряжении такую просторную и светлую комнату, в которой можно рисовать, подумала Айрис. Ах, если бы она могла жить здесь, в этом доме! Она была бы на седьмом небе от счастья и не требовала бы от жизни ничего большего. Увы, Айрис хорошо понимала, что это всего лишь мечты, несбыточные мечты. Ее родители просто упали бы в обморок, если бы узнали, что их дочь не только провела полчаса наедине с неженатым художником, но и всерьез задумывалась о том, чтобы стать его натурщицей! Даже сейчас два отражения Айрис следили за ней из зеркал на стене, и ей казалось, будто за ней наблюдают мать и отец. На мгновение Айрис даже почудилось, что и Роз тоже здесь, но она постаралась стряхнуть наваждение.

Потом внимание Айрис привлекли полки и стеллажи, забитые самыми удивительными предметами. Она рассматривала их с жадностью, борясь с желанием взять тот или иной предмет в руки, чтобы ощутить его тяжесть и заодно увидеть скрывающиеся за ним другие диковины. Здесь были и сверкающие перламутром морские раковины самых причудливых форм и расцветок, и какие-то черепа, и раскрашенные птичьи яйца, и растрепанное птичье гнездо из мха и соломы, и фрагменты рыцарских доспехов, включая кольчужную рубашку, и рыльце водосточной трубы в виде фантастической каменной фигуры, и разнообразные гипсовые бюсты и торсы, и множество других вещей. В задумчивости Айрис провела кончиками пальцев по изящному гипсовому носу какого-то римского вельможи, а потом взяла в руки прохладную мраморную кисть, словно отбитую от какой-то античной статуи.