Мастерская кукол - [23]

– Прости, что убежала от тебя в парке.

– Ничего страшного. Я уже не сержусь.

– Помнишь, как мы мечтали о собственном магазинчике? – Она слегка сжала горячую ладонь Роз. – О том, как я буду раскрашивать жестянки для конфет и печенья, а ты будешь вышивать платки и салфетки?

– М-м-м…

– Что я сделала не так?

Роз не ответила, и Айрис поняла, что сестра уснула. Еще какое-то время она лежала неподвижно, чувствуя, как понемногу расслабляются напряженные пальцы Роз, потом выпустила ее руку и, встав с кровати, на цыпочках вышла из комнаты, бесшумно отворив заранее смазанную дверь. Спустившись по лестнице, она проникла в подвал, сбросила ночную рубашку и села рисовать. В подвале было холодно, и она вся застыла и побелела, как кролик, – Айрис видела это в зеркале, которое установила на бюро после того, как разложила перед собой бумагу и краски.

О холоде и сырости она, однако, скоро забыла. Краски послушно ложились на портрет, на бумаге возникали тени и полутени, и застрявший в горле комок понемногу рассасывался. Ожидая, пока краска немного подсохнет, Айрис прижала ладонь к животу чуть ниже груди и вновь почувствовала, как глубоко внутри нее что-то ворочается и трепещет. «Какая невоспитанность! – снова подумала она, вспоминая четырех мужчин, смотревших на нее из окна витрины. – Настоящие джентльмены не должны так пялиться на незнакомую женщину!» Айрис, однако, чувствовала, что ее гнев не так силен, как должно было быть в подобных обстоятельствах. Во взглядах мужчин ей почудилось что-то вроде безмолвного одобрения или даже восхищения, и это не могло ей не польстить.

Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, Айрис решила думать о спящей наверху сестре, но сама не заметила, как вспомнила о подсмотренном свидании – о том, как бледные ягодицы Роз терлись о грубую шерсть мужских брюк, вспомнила синяки, оставленные на ее бедрах мужскими пальцами.

Лежавшая на подвздошье рука замерзла. Айрис опустила ее ниже, зажав между ног, и вновь ощутила внутри странное, тянущее чувство. Что это могло быть, она понять не успела: за ее спиной скрипнула, отворяясь, дверь, и Айрис, подскочив от страха, потянулась к сброшенной ночной рубашке и прижала ее к себе.

– Я… я… – лепетала она не в силах даже обернуться. Кровь шумела в ушах, сердце отчаянно колотилось. Это, конечно, миссис Солтер, думала Айрис. Хозяйка застала ее на месте преступления, и теперь ее работе в магазине конец. Ее вышвырнут на улицу, и ей придется шить матросские подштанники, чтобы заработать на хлеб. А как объяснить родителям, почему миссис Солтер ее выгнала? Самое обидное, однако, заключалось в том, что в глубине души Айрис с самого начала знала: рано или поздно она попадется, и тогда о ее нескромном поведении станет известно всем…

– Что ты… что ты здесь делаешь? И почему ты голая?! – В голосе, раздавшемся позади нее, звучали возмущение и гнев, но Айрис хватило самообладания понять, что это – о, счастье! – вовсе не миссис Солтер. Это ее сестра.

Как только до нее дошло, что это не хозяйка, Айрис испытала громадное облегчение, которое сменилось какой-то необъяснимой досадой. Можно было подумать, ей хотелось, чтобы ее выгнали, и теперь она была разочарована тем, что этого не произошло.

Тем временем Роз обошла бюро и, взяв в руки рисунок, поднесла к свету и уставилась на него единственным здоровым глазом..

– Что ты здесь делаешь? И… и что это такое?! – Роз взмахнула рисунком, и на ее щеках проступили два красных пятна.

– Отдай! – выкрикнула Айрис. – Отдай! – Она выхватила портрет из рук сестры, чувствуя, что стыд и страх больше не имеют над ней власти. – Тебя это не касается!

– Это… это неприлично! Зачем ты разделась? Или ты сделала это специально, чтобы подразнить меня? Я конечно, знала, что ты – тщеславная маленькая дрянь, но это… А ты не подумала, что скажет миссис Солтер? И что будет с нами обеими? Да она просто вышвырнет нас на улицу без всяких рекомендаций! – визгливо выкрикнула Роз. – Что мы тогда будем делать? Кто наймет нас на работу? С моим-то лицом и с твоим уродством?

– Но я… я действительно не подумала, что миссис Солтер может уволить и тебя тоже.

– Послушай, сестренка! – Роз схватила Айрис за локоть – как раз за то место, где ее днем ущипнула хозяйка. – Ты должна поклясться, что больше никогда не будешь… не будешь рисовать эти свои картинки… – Она подавила рыдание. – Я знаю… и мама тоже всегда знала, что в тебе есть что-то порочное!

Роз говорила и говорила, но взгляд ее блуждал по обнаженному телу сестры, и Айрис крепче прижала к груди ткань ночной рубашки. Наконец Роз отвела глаза, но Айрис поняла, что значил этот взгляд, это выражение лица, которое было ей так хорошо известно. Горечь и зависть – вот что прочла она в глазах сестры.

– Обещай же, что больше не будешь рисовать! – настойчиво повторила Роз, но Айрис молчала. Продолжая прижимать к себе рубашку, она смотрела на свой портрет и думала о том, что ее сестра-близнец выглядела почти так же, пока болезнь не изуродовала ее тело и лицо. Ей было жаль Роз, но отказаться ради нее от рисования она не могла. Никогда, никогда она не даст такого обещания!