Мастерская дьявола - [36]

— Какая? — интересуется Каган.

— Каган, ты и твои люди должны на время отойти в сторону. На время!

Каган выпрямился, не скрывая ярости.

— Я все объясню! — выкрикивает Артур. — Где эта работница Министерства, черт побери?!

Марушка, однако, на месте, куда бы она делась?

— Как обстоит дело со всеми этими миллионами убитых? — наседает он на нее.

— При коммунистах? — уточняет она несмело.

— Нет, при немцах!

— В 1941 году на территории Белоруссии проживали 9,5 миллиона человек, а в 1945-м остались только 5,2 миллиона, — докладывает Марушка.

— Это ясно, — Артур нетерпеливо щелкает пальцами. — А какую долю погибших составляли евреи?

Марушка лезет в свою сумку, вытаскивает оттуда какую-то папку и роется в бумагах.

— Примерно, черт возьми! Не тяни резину, девочка, — командует Артур.

— Примерно треть, — лепечет Марушка. — По крайней мере, так значится в «Википедии».

— Что и требовалось доказать, — бьет Артур кулаком по столу. — Это слишком много, понимаете? — говорит он всем нам, а не только Кагану. — Треть денег, выделяемых на «Мастерскую дьявола», будет потрачена на замученных евреев. А это слишком много. Президент опасается, что наш народ такого не допустит.

Каган молчит. Мы все — тоже.

— Вы же сами видели в городе, — растолковывает нам Артур, — что их невозможно было сдержать. Это простые люди. Но преданные президенту. Ведь они никогда еще не наедались досыта. Они не антисемиты, Боже сохрани, но вот в нажравшихся еврейской отравы крыс они просто-напросто верят, — пожимает плечами Артур.

Каган хрустит суставами пальцев.

— Тебе придется это как-то объяснить своим людям, Каган, — говорит Артур. — Президент назначает тебя главой комитета по налаживанию связей между еврейскими кругами и проектом «Мастерская дьявола». Твердый оклад. Согласен?

Мне было без разницы, что ответит Каган. Я слышал уже лишь треск поленьев в чахлых костерках вокруг. Партизаны заползали в спальные мешки, подложив под них еловые лапы. Лыжник в красной шапочке принес нам одеяла. Одно из них я накинул себе на плечи. Никаких тебе больше споров.

Открыв глаза, я увидел Алекса на подстилке из лапника, а под его локтем — ее разметавшиеся волосы. Они рдели подобно уголькам, что мерцали у меня перед глазами, когда я с мыслями о ней проваливался в сон. Но чего я, собственно, мог ожидать? Ведь уже давно все было яснее ясного. Они пришли к нам вдвоем. Тогда я еще не знал о детях. Теперь знаю. Моя мечта о Марушке выдохлась.

Окей, я встал и зашагал прочь. Мимо кострищ с дотлевающими поленьями. Наискосок, к лесу. К развороченной асфальтированной дороге.

Сколько километров от Терезина до Праги? А отсюда до Минска? Сколько бы ни было, дорога на Прагу не была завалена снегом. И по ней проносились машины.

Иду я, значит, потом вдруг слышу шум мотора, прячусь за деревом — и вижу их, командир за баранкой, Каган рядом с ним обнимает его за плечи, они орут, горланят песню, передают друг другу бутылку. Просить их подбросить меня я, конечно, не стал.

Пробить себе путь среди деревьев я не могу, лес меня не пускает. Сажусь на ствол, как видно, поваленный бурей, разуваюсь, беру «Паучка», и только с третьей попытки, при помощи мокрого снега, он проскакивает мне в глотку, я сглатываю — и вот он уже у меня внутри.

Да, именно это я и собирался сделать.

Долго ждать мне не приходится. Красношапочный замечает меня первым. С «Калашниковым» в руках он идет по следу, при виде меня свищет, мигом подбегает Алекс, набрасывает мне на шею веревочную петлю, и мы возвращаемся назад.

— Ты меня удивляешь! — говорит Алекс. — Ведь тут ты можешь продолжать дело, которое начали вы с Лебо, разве нет? Уж ему бы это пришлось по душе, верно?

— Не знаю, — отвечаю я. Ну да, я рад, что меня нашли. Несмотря на веревку на моей шее. Лес вокруг мне давно опротивел.

— Ты хотел сбежать, ну что за дурь?

Как ему втолкуешь? Что я привык лазить по катакомбам, а в этом лесу меня просто тошнит? Что я помогал Лебо и любил Сару, а потом появилась Марушка… эх… но что на его планы мне наплевать? Он не поймет.

— Знаешь, что у нас есть? Душегубки. Как раз тут их и испытывали, эти газовые камеры на колесах. И представляешь, две такие машины мы нашли. Насквозь ржавые, но со всем оборудованием. Местные держали в них кур.

— Серьезно?

— Да! У вас в Чехии были две сожженные деревни, верно? Лидице и еще одна, Марушка вспомнила бы название. А тут сожгли девять тысяч деревень, некоторые из них — вместе с людьми. Это был план «Ост», истребление славян. Скажешь, тебе не было бы интересно работать со всем этим?

Он по-прежнему тащит меня за собой, а сам идет все быстрее и быстрее. Петля режет мне шею. Наконец он останавливается.

— Знаешь что? — говорит Алекс. — Отдай архив и вали куда хочешь.

Оглядев лес, я мотаю головой. Валить мне некуда.

— Где он у тебя?

Я собираюсь соврать ему, что оставил «Паучка» в гостинице, но из-за петли не могу выдавить из себя ни слова.

— В гостинице его нет, — читает мои мысли Алекс. — Там я все обыскал. И убрал номер. К твоему приезду там не прибрались… Извини, сябро! Мы в этом гостиничном номере иногда работаем, понимаешь? Послушай, он у тебя с собой, так ведь, да? Только если я сейчас велю тебе раздеться догола, ты же простудишься…