Мастерская для Сикейроса - [33]

Как-нибудь перебесись без меня.

Твой Раф».

Он отправил письмо, сел в машину и, не мешкая и минуты, уехал из шумного, только начинавшего свою суетную вечернюю жизнь курортного города.

Очень хотелось пить.

Мария не стала искать стакан, а, босая и раздетая, прошла в ванную, напилась прямо из-под крана.

Затем вернулась в комнату.

На улице было уже светло, вовсю пели птицы.

«Часов восемь», — подумала Мария. Одевалась и одновременно разглядывала вчерашнего избранника.

Он крепко спал, разметавшись под простыней. Мария машинально отметила: утренний свет обнажает многое из того, что электрический сглаживает или вовсе прячет.

Теперь она разглядела, что избраннику далеко за сорок и тело его, еще довольно сильное, нерасполневшее, уже утратило былую свежесть, а седина в волосах, блестевшая в ресторанном освещении как легкая изморозь, сейчас больше схожа с пеплом. Лицо избранника свидетельствовало, что он любит хорошее застолье и последние двадцать лет чаем явно пренебрегает.

«Ну, и угораздило же меня, — подумала Мария, собирая в сумочку зажигалку, сигареты, приколки. — Впрочем, он славный малый. Компанейский, веселый и без всяких занудных комплексов. Вчера мы от души повеселились. Все остальное… Кому какое дело, черт побери?!»

Мария вернулась в ванную. Умылась, расчесала волосы. Еще попила воды.

«Я вчера, наверно, что-то не то выпила… Увлеклась. Теперь вот голова чугунная… Как, кстати, зовут избранника?»

Несколько имен тотчас появилось под рукой, но которое из них принадлежало ему, Мария так и не вспомнила. Нахмурилась. Затем улыбнулась:

«Вот и хорошо… Адреса своего я ему не оставила — ума хватило!.. Все прекрасно — встретились и разошлись. Никаких тебе терзаний и претензий».

Она надела платье, взяла сумочку, еще раз глянула на избранника. Тот спал сном усталого праведника.

Мария тихонько открыла дверь, выскользнула в коридор.

Из гостиницы она вышла с просветленным и гордым лицом, походкой независимой юной женщины, которая только-только узнала об истинном предназначении своих рук, ног, лица, волос, и все это, которое раньше жило само по себе, связала воедино, организовала и таинственным образом подчинила определенной цели — нравиться, вызывать восхищение.

Машина стояла там, где Мария ее оставила, — рядом с рестораном, прилепившись к тротуару в тени деревьев.

Она заехала на рынок, купила целую сумку фруктов и овощей, бутылок десять тоника. На развилке Мария решительно свернула на шоссе, идущее вдоль моря, хотя вчера собиралась повидаться с хозяйкой дачи и предупредить, что она задержится еще на недельку. С бегством Маленького Рафаэля ситуация несколько менялась, однако возвращаться в город все равно не хотелось. Не так часто она отдыхает у моря, чтобы еще и тут думать о школе, о начале занятий и прочей ерунде. А к хозяйке и завтра можно заехать.

В ржавом почтовом ящике белело письмо.

Мария загнала машину во двор, вернулась за письмом.

То, что с Маленьким Рафаэлем приключилась «нелепая и страшная история» и что он чудом остался жив, Мария как-то оставила без внимания. Не тронуло ее и поэтическое сравнение жениха, который увидел в ней могучую и грозную стихию…

Но сам факт… Уехал?! То есть сбежал. Бросил! «Как-нибудь перебесись без меня…» Вот это было неожиданностью! Бросить девушку, которой добивался, на произвол судьбы?! Ничтожество! Он растоптал ее лучшие чувства… Ну, ничего… Ты еще явишься, просить будешь!

Мария заводила саму себя, громоздила на бедного Маленького Рафаэля все более нелепые обвинения.

Она порвала письмо на мелкие клочки, выбросила их в ведро для мусора.

Затем закурила и как-то разом остыла.

«Дура! Сама во всем и виновата. Ты же прогнала Рафаэля. Наорала на него на косе, запретила встречаться. И все из-за этого… На романтику потянуло железную лошадку, а зачем? Вихрь, смерч, торнадо, силы природы… Зачем, спрашивается, рядовой учительнице силы природы? И так ли у тебя много реальных женихов, чтобы из-за этих «сил» ими разбрасываться?!»

По-прежнему кружилась голова, хотелось спать. Избранник виноват!

Мария глянула на часы. Уже одиннадцать — как быстро летит время. Вспомнила, что на полдень назначена встреча со Смерчем, и остановилась в раздумье посреди комнаты.

«Какого черта?! — озлилась вдруг сама на себя. — Каникулы кончаются, а ты все в… небесах витаешь… И Рафаэль сбежал… Не поеду! Лучше отосплюсь хорошенько».

Выпила тоник со льдом, разделась. В зеркале отразилось загорелое стройное тело. Мария постояла перед зеркалом, чувствуя, как с каждой секундой проясняется на душе. А что? Она молода и красива. Вот! А остальное — приложится.

С такими мыслями легла в постель. С ними и уснула.

Он повторял это как молитву:

«Дыхание твое — нежный запах дыни и молока.

Песчаные многокилометровые отмели, пушок на щеке персика — вот на что похоже прикосновение к твоей коже, Мария.

…Мария… Мария… Мария… Мария…

Легкие перья облаков — волосы. Нет в мире большего наслаждения, чем перебирать и гладить их.

Руки твои — два теплых течения.

…теплых… теплых… теплых…»

Смерч на свидание опоздал.

Еще с утра он отправился в глубь материка. Там, за горами, была широкая заболоченная дельта реки, вся белая от миллионов божественных лотосов. Смерч не раз бывал в Индии и Китае, где эти цветы считались священными, и тоже полюбил их.