Мастера вызывали? - [5]

– Спать будешь на раскладушке… И чтобы о вине забыл, – отрезал молодой человек, не отрывая взгляда от поверхности стола, как будто там было невесть что интересное.

Хотелось бы ему сейчас торжествующе выгнать взашей названного родителя из дома в отместку за всё, что он сделал для них, но что-то оказалось сильнее желания мстить, добродетель взяла верх, былые обиды отодвинулись на второй план, скрылись за туманом прошлых лет. В данный момент перед ним сидел жалкий больной мужичонка в старой потрёпаной одежде, инвалид без родных, без собственного о угла, которому на старости просто оказалось некуда деться. И что-то дрогнуло в Сергее, обожгло душу обидой за сидящего перед ним человека, за всю его беспутную жизнь, болью прорезала неискушенное сердце от фальшивой слезливости в глазах, от плаксивого артистически наигранного тона. Этот человек даже сейчас, стоя у разбитого корыта, продолжал не жить, а играть несчастного горемыку, обездоленного неказистой судьбой. По его понятиям именно он выступал в роли жертвы, а все прочие оказались преуспевающими счастливцами, вовремя не помогшими ему встать на путь истинный, равнодушно закрывающими глаза на его тяготы.

Сергей видел, что этот человек всю жизнь прожил слепцом, вывернув наизнанку всё, что только можно было вывернуть, и обвинял в этом теперь других. Кошмарные противоречия раздирали душу молодого человека, и чем дольше он смотрел на отца и слушал его, тем больше и больше перемешивались в нём отвращение и жалость, презрение и обида, ненависть и боль. Он не знал ещё, как поступить с отцом дальше, но оставив его у себя, решил: будущее покажет.

Глава 2

Сергею Торбееву пришлось в детстве трудно. Мать одна воспитывала двух детей, была болезненна и едва сводила концы с концами. Но, несмотря на затруднительное материальное положение, Сергей поступил учиться в институт, его тянуло к знаниям, к высшим духовным материям, мечталось о работе творческой и никак не хотелось поставить на личных духовных запросах точку, ограничившись работой слесаря или шофёра, как предлагала мать.

Поступая, он дал ей слово, что учёба никак не отразится на их семейном бюджете, и действительно – ни разу не попросил у матери ни рубля, а наоборот, когда появлялись лишние у самого, отдавал ей. Подрабатывал всякими способами, работал в каникулы, а когда мать внезапно скончалась, оставив на его попечении младшую сестру, перешел на вечернее отделение в том же институте и спустя два года закончил его, получив высшее образование.

Новоиспечённый специалист устроился на радиозавод мастером, точнее – первый год помощником мастера и лишь позднее начал трудиться самостоятельно. В его распоряжении находился небольшой цех, светлый, просторный, с огромными окнами и современным оборудованием. Девушки-монтажницы в белых колпаках и белых халатах сидели за специально оборудованными столиками и паяли радиодетали.

Стол Торбеева располагался у окна так, что в поле обозрения попадал весь цех и кабинет начальства, отгороженный от основного производства прозрачной стеклянной перегородкой. Мастер таким образом являлся связующим звеном между руками и головой цеха. А его обязанности входило наблюдать за работой монтажниц, обеспечивая их необходимыми материалами и деталями, предупреждать неисправность аппаратуры и совершенствовать процесс производства, что впрочем, особенно привлекало его как молодого специалиста, так как именно в этом, по его мнению, таился мощный скрытый потенциал будущего прогресса.

Как всякий начинающий инженер он получал небольшой оклад в сто тридцать рублей, без всяких премий и доплат, естественно, денег не хватало, тем более, что он учил сестру и был обязан ежемесячно высылать ей как минимум рублей сорок – пятьдесят. Но благодаря тому, что в последнее время инженерам разрешалось подрабатывать в сфере бытовых услуг, он дополнительно устроился в ателье по ремонту телевизоров. Дополнительный заработок был невелик, но всё-таки очень его поддерживал уж если не материально, то, во всяком случае, духовно, так как, во-первых, общение с частными лицами расширяло его общий кругозор и жизненный опыт, а во-вторых, он получал истинное удовольствие от самого процесса работы, от поиска неизвестного и восстановления нормального ритма аппаратуры. Он работал самоотверженно, как врач, за считанные минуты возвращающий безнадёжного пациента к жизни.

Но подрабатывал он по вечерам, а в основное рабочее время давал план и пробовал вводить новшества.

Сергей сидел на своём обычном рабочем месте, склонившись над столом, когда к нему подошел начальник цеха Пётр Иванович Рыкунов и поинтересовался:

– Чем занимаемся?

– Хочу подать рационализацию. Я произвёл некоторые расчёты и пришел к выводу, что весь этот блок с массой деталей, – он указал на чертёж, лежащий перед ним, – можно заменить одной крошечной микросхемой. Это позволит при монтаже повысить производительность труда, сократить расход ценных металлов, ускорить срок изготовления. Но самое главное – конструкция упрощается, облегчается и удешевляется.

Косматые брови Петра Ивановича, напоминавшие заросли декоративного кустарника, в приятном удивлении слегка сместились кверху и он довольно протянул: