Мастера русского стихотворного перевода. Том 1 - [54]

   Разносит в чуткой тьме,

В поляне веет, и назад

   Несет его ко мне.

А я… я верю… томный звук

   От родины святой —

На песнь любимую ответ

   Души твоей младой.

<1828>

Андре Шенье

117.

Над темным заливом, вдоль звучных зыбей

   Венеции, моря царицы,

Пловец полуночный в гондоле своей

   С вечерней зари до денницы

Рулем беззаботным небрежно сечет

   Ленивую влагу ночную;

Поет он Ринальда, Танкреда поет,

   Поет Эрминию младую;

Поет он по сердцу, сует удален,

   Чужого суда не страшится,

И, песней любимой невольно пленен,

   Над бездною весело мчится.

И я петь люблю про себя, в тишине,

   Безвестные песни мечтаю,

Пою, и как будто отраднее мне,

   Я горе мое забываю,

Как ветер ни гонит мой бедный челнок

   Пучиною жизни мятежной,

Где я так уныло и так одинок

   Скитаюсь во тьме безнадежной…

<1827>

118. Элегия

О ты, звезда любви, еще на небесах,

Диана, не блестишь в пленительных лучах!

В долины под холмом, где ток шумит игривый,

Сияние пролей на путь мой торопливый.

Нейду я похищать чужое в тьме ночной

Иль путника губить преступною рукой,

Но я люблю, любим, мое одно желанье —

С прелестной нимфою в тиши найти свиданье;

Она прекрасных всех прекраснее, милей,

Как ты полночных звезд красою всех светлей.

<1835>

119. Идиллия

Стремятся не ко мне с любовью и хвалами,

И много от сестры отстала я годами.

Душистый ли цветок мне юноша дарит,

Он мне его дает, а на сестру глядит;

Любуется ль моей младенческой красою,

Всегда примолвит он: как сходна я с сестрою.

Увы! двенадцать раз лишь мне весна цвела;

Мне в песнях не поют, что я сердцам мила,

Что я плененных мной изменой убиваю.

Но что же, подождем, — мою красу я знаю;

Я знаю, у меня, во блеске молодом,

Есть алые уста с их ровным жемчугом,

И розы на щеках, и кудри золотые,

Ресницы черные, и очи голубые…

<1838>

Адам Мицкевич 120–122. Крымские сонеты

Аккерманские степи

В пространстве я плыву сухого океана;

Ныряя в зелени, тону в се волнах;

Среди шумящих нив я зыблюся в цветах,

Минуя бережно багровый куст бурьяна.

Уж сумрак. Нет нигде тропинки, ни кургана;

Ищу моей ладье вожатую в звездах;

Вот облако блестит; заря на небесах…

О нет! — То светлый Днестр, — то лампа Аккермана.

Как тихо! постоим; далёко слышу я,

Как вьются журавли, в них сокол не вглядится;

Мне слышно — мотылек на травке шевелится,

И грудью скользкою в цветах ползет змея.

Жду голоса с Литвы — туда мой слух проникнет…

Но едем, — тихо всё — никто меня не кликнет.

Алушта днем

Гора отрясает мрак ночи ленивый;

И ранним намазом волнуются нивы;

И злато струями везде разлилось;

Лес темный склоняет густые вершины, —

Как с четок калифов, гранаты, рубины

Он сыплет с кудрявых зеленых волос.

В цветах вся поляна; над ней мотыльками

Летучими воздух пестреет цветками;

Так радуги ясной сияет коса,

Алмазным наметом одев небеса;

Лишь взор опечален вдали саранчою,

Крылатый свой саван влекущей с собою.

Под диким утесом шумя в берегах,

Сердитое море кипит, напирает,

И в пене, как будто у тигра в очах,

Дневное светило пред бурей играет,

А в лоне лазурном далеких зыбей

Купаются флоты и рать лебедей.

Аю-Даг

Люблю я, опершись на скáлу Аю-Дага,

Смотреть, как черных волн несется зыбкий строй,

Как пенится, кипит бунтующая влага,

То в радуги дробясь, то пылью снеговой;

И сушу рать китов, воюя, облегает,

Опять стремится в бег от влажных берегов,

И дань богатую в побеге оставляет:

Сребристых раковин, кораллов, жемчугов.

Так страсти пылкие, подъемляся грозою,

На сердце у тебя кипят, младой певец;

Но лютню ты берешь, — и вдруг всему конец.

Мятежные бегут, сменяясь тишиною,

И песни дивные роняют за собою:

Из них века плетут бессмертный твой венец.

<1828>

Н. Д. Иванчин — Писарев

Луи Расин

128. Расинова молитва богу

Меня величие и блеск не обольщают,

Тщеславьем, гордостью души не возмущают;

Я сын твой — сим горжусь, а прочее — всё сон;

Мое блаженство — ты, богатство — твой закон.

Незнаем смертными, их славу презираю,

Всю славу и себя в тебе я заключаю.

Свидетель дел моих — мой бог! наставник мой!

Не ты ль даруешь мне отраду и покой,

И мрачный жизни путь пред нами озаряешь?

Не ты ль души моей пустыню наполняешь?

Пусть люди предо мной все блага расточат —

Меня от благ твоих они не отвратят.

Отвергнувшим тебя гласит закон священный,

Что дни безбожного страданью обреченны;

Но казни ли одни должны меня страшить?

Мучительно тебя, о боже! не любить!

Услышь раба, услышь его к тебе взыванье:

Да возмогу, мой бог! — вот всё мое желанье:

В последний жизни час свой взор к тебе простерть

И, крест объемля твой, спокойно встретить смерть!

<1818>

124. Смерть христианина

Истлевай, состав виновный,

Слабый, немощный, греховный,

Жертва смерти, истлевай!

Да падет во прах сын праха:

Смерть для злобных вестник страха.

Смерть, злодеям угрожай!

Тем страшна ты несомненно,

Коих сердце умерщвленно

Мрак ничтожества зовет

В помощь… помощи не знает,

Ничего не ожидает:

Он исчезнет, пропадет.

Вера мужество прямое.

В смерти, в сем души покое,

Тот лишь мирну пристань зрит,

Для кого земля край чуждый;

Гибнет всё, ему нет нужды:

«Не мое», — он говорит.

Здесь страданье смертных доля, —

Что ж? Твоя да будет воля,

Отче неба и земли.

Но сыны твои, средь муки,

Ждут часá земной разлуки:

Наступить ему вели.

И отсрочен вожделенный:

Жить велишь, — и я, смиренный,