Мастера. Герань. Вильма - [108]
— Да он и был там. Ей-богу, был там. Мы забрали его из имения.
— Я уже слышал об этом — вот и бешусь! Дурья башка, уж коли его черт понес, он, что, не мог никому слова сказать? Уж я бы с ним это дело уладил.
Крестьянин немного насупился, но мастеру возражать не стал, лишь покивал головой и жалостливо сказал: — Откуда ему было знать, бедолаге, что его ожидает? Пришел в имение, аккурат когда там собирались. Киринович-то умудрился куда-то смотаться, а Имро угодил в самую точку, может, хотелось и ему улизнуть, да мы его тут и накрыли. Ну, Имро, пошли, залезай, Имро! Садись, народ! Пошли на погибель! А что нам жены и бабы устроили! Чуть не исколотили нас в имении.
— Верно! — засвидетельствовал второй крестьянин. — Свои и чужие жены нас чуть не отколошматили! Пан мастер, Мишко, вот этот самый Мишко, мой товарищ, мы с ним одногодки, не даст соврать. И еще вам скажу: с тех пор, с тех страшных, жутких минут, что мы с ним пережили, мы будто один человек, мы в самом деле еще больше сроднились. Потому что такое дело, такое большое дело и такая большая беда сближают людей. И меняют их. От самого корня. Точно так, как вы давеча сказали.
— От корня. От корня, — повторял первый. — И этот малый, — он пальцем указал на паренька, — не плохой человек, не плохой. И с нами был там. А ведь сам еще школьник. В самом деле, еще учится. Скажи, ты чему учишься?
Парнишка зевнул, потом ухмыльнулся.
— Да я с мастером уже вчера толковал, — сказал он.
— Вся эта история с Имришко, — мастер сжал кулак и повертел головой, — у меня никак в голове не укладывается.
Первый крестьянин: — Отчего же не укладывается? Нас же тут трое. И все говорим, одно и то же. Хотя и то верно — такие вещи никогда в голове не укладываются.
— Но и из головы не выходят, — вступил второй крестьянин, — я-то о них не забуду, уж точно не забуду!
— А где это случилось? Где было? — теребил их мастер.
— Бог мой, да я почем теперь знаю, где это было? Кто тут упомнит? Кто думал про это? Была там вроде деревня. Мишко, не помнишь, как она называлась?
— Откуда мне знать, силы небесные? Нешто в такую минуту спрашиваешь имя или название? Я так припустил, что все из головы вылетело. А ноги, о-хо-хо, гляньте на мои ноги, ноги у меня и по сю пору дрожат.
— Под Нитрой это было. — Ученик решил помочь делу. — Я глядел на дорогу и все заприметил. Это было в нескольких километрах от Нитры.
— Как же! Где она, Нитра! Ведь мы нарочно проселками шли, чтобы не встретиться с немцами. И ночь была.
— Какая ночь? Уже светало. И с проселка выехали мы на шоссе. Разве не помните?
— Как не помнить?! — вступил второй крестьянин. — Было шоссе.
— Ясно, было, — продолжал ученик. — Вы все спали, а я не спал, знаю, по какой дороге ехали. Видел и Нитрианские горы. Что я, Зобор не знаю?
— Какой там Зобор! — Крестьянин махнул рукой. — Любой бугор может обмануть, с толку сбить. А ведь стрельба была, стрельба поднялась. Кому в такую минуту дело до бугра? Когда у человека кишки вон, ему не до бугра, ему и впрямь плевать, как бугор называется, хоть бы и рожь росла на том бугре!
— А там была рожь. — Товарищ прервал его.
— Откуда вы это взяли? — накинулся на него ученик. — В это время — рожь? Сентябрь ведь.
— Ржаная стерня. Помню, бежал я по ржаной стерне.
— Вот как! А где же я тогда лежал? Я ведь лежал в клевере! А с клеверища отполз в кукурузу. А Карчимарчик кричал «хальт», «хальт». Потому что и немцы хальтовали. Скажете еще, что не хальтовали?!
— Ну кричали «хальт». Ведь и стрельба была.
— А Ранинец не кричал?
— И Ранинец. Должно быть, бедняге здорово досталось.
— А Имришко? — Мастер уже терял терпение. — Ничего с ним не случилось? Как все кончилось?
— С ним-то ничего не случилось. Его еще и командиром сделали. Ох, не хотел бы я быть в его шкуре, поистине.
— Это Имришко-то командир? А почему именно он? — Мастер заудивлялся. А может, это ему и польстило немного.
— А кому же, как не ему?! Кому-то надо мужиками командовать и держать их в узде. Карчимарчика хлопнули, ну наши ребята и не знали, что делать. Только я там не остался.
— И я, ей-ей, не остался.
— И я тоже. — Паренек даже поднялся. — Я-то уж тогда далеко был!
— А почему именно Имро? — продолжал выведывать мастер. — Неужто никого другого там не было? Почему именно его выбрали? Или сам напросился в командиры?
— Вот еще — напросился! Ведь это же не мед! Да кого еще они могли выбрать? Мишко, объясни-ка ты ему, ну скажи что-нибудь.
— Чего мне говорить? Выбрали его, знали, человек он мастеровой. Показался он им и как командир.
— Так ведь там был и Онофрей, — вставил мастер.
— Этот мужлан? — Крестьянин отступил на шаг. — Да кто бы такого забулдыгу и охальника стал слушать? Такого висельника и Гитлер бы испугался. Он и сам мог бы Гитлером работать.
— А как видишь, — покачал товарищ головой, — те гитлеровские шавки-вояки не испугались его. Это он их испугался.
— Да, дело было нешуточное. Хоть «мама» кричи. Я и животом стал маяться. До сих пор не проходит.
— А куда они пошли? Отошли-то куда?
— Бог его знает. Я-то не пошел. Благодарение небу, я дома. А на мужиков этих и на вашего Имро, ей-ей, очень даже дивлюсь!
В 1966 году в Праге проходил Международный конкурс книг для детей и юношества под девизом «Для молодёжи атомного века». Первую премию на этом конкурсе получила повесть молодого словацкого писателя Ви́нцента Ши́кулы «Каникулы с дядюшкой Рафаэ́лем». В весёлой непритязательной манере рассказывает повесть о деревне Гру́шковец, «самой обыкновенной деревне, как и все», и о знаменитом деревенском оркестре, в котором играет на геликоне герой повести одиннадцатилетний Винцент. Но за этим непритязательным весёлым рассказом встаёт жизнь современной словацкой деревни со всеми её заботами и радостями.
Первые две повести крупнейшего словацкого прозаика («У пана лесничего на шляпе кисточка» и «Яичко курочки-невелички») носят во многом автобиографический характер, третья («Юрчику привет от Юрчика!») — сказочная, героями ее являются птицы. Эта книга — о любви ко всему живому на земле, и прежде всего — к детям и животным.
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
Владимир Минач — современный словацкий писатель, в творчестве которого отражена историческая эпоха борьбы народов Чехословакии против фашизма и буржуазной реакции в 40-е годы, борьба за строительство социализма в ЧССР в 50—60-е годы. В настоящем сборнике Минач представлен лучшими рассказами, здесь он впервые выступает также как публицист, эссеист и теоретик культуры.
В книгу словацкого писателя Рудольфа Яшика (1919—1960) включены роман «Мертвые не поют» (1961), уже известный советскому читателю, и сборник рассказов «Черные и белые круги» (1961), впервые выходящий на русском языке.В романе «Мертвые не поют» перед читателем предстают события последней войны, их преломление в судьбах и в сознании людей. С большой реалистической силой писатель воссоздает гнетущую атмосферу Словацкого государства, убедительно показывает победу демократических сил, противостоящих человеконенавистнической сущности фашизма.Тема рассказов сборника «Черные и белые круги» — трудная жизнь крестьян во время экономического кризиса 30-х годов в буржуазной Чехословакии.
Это своеобразное по форме произведение — роман, сложившийся из новелл, — создавалось два десятилетия. На примере одного братиславского дома, где живут люди разных поколений и разных общественных прослоек, автор сумел осветить многие стороны жизни современной Словакии.
Ян Козак — известный современный чешский писатель, лауреат Государственной премии ЧССР. Его произведения в основном посвящены теме перестройки чехословацкой деревни. Это выходившие на русском языке рассказы из сборника «Горячее дыхание», повесть «Марьяна Радвакова», роман «Святой Михал». Предлагаемый читателю роман «Гнездо аиста» посвящен теме коллективизации сельского хозяйства Чехословакии.