Мастера детектива. Выпуск 1 - [239]

Не нашел я и сообщения о том, что где–нибудь в этих местах найден труп неизвестного мужчины. Я позвонил Аните. Предупредил ее, что буду ждать здесь до вечера, потому что не исключена возможность, что вы ей позвоните.

Я еще раз повторил, что, как бы ни обернулось дело, мы будем стоять на том, что ничего не знаем, и она должна держаться. Я оставил ей номер телефона гостиницы, чтобы она имела возможность со мной связаться. Наши телефонные переговоры могли нас здорово подвести, но иного способа я не видел. После обеда я пошел побродить по Марселю. Купил рубашку, вот она и сейчас на мне. Бумажный пакет со старой рубашкой я выбросил в сточную трубу. Подняв голову, я увидел свое отражение в огромной зеркальной витрине какого–то магазина. Да, это был я, Мишель Каравей, преуспевающий делец, владелец многообещающего рекламного агентства, безупречный муж и отец, которого в обществе считают человеком хорошо воспитанным, короче, я увидел того, кто сейчас находится перед вами, Дани. Вы его не узнаете, и он сам тоже не узнает себя. Так кто же есть кто, в конце концов?

Анита вызвала меня часов в восемь вечера. Вы только что звонили ей в Женеву. Она совсем потеряла голову. Она плакала. Она твердила: «Умоляю, не причиняй ей зла. Она и правда поверила, что убила Коба, представляешь себе? Это ужасно, я не хочу так. Ты должен ей все сказать, все объяснить».

Не знаю, Дани, до чего довели Аниту за эти два дня и две ночи без меня ее мысли, ее ужас. Не знаю. Я слышал, как плачет Мишель–бедняжка перепугалась, увидев мать в слезах. Я обещал Аните, я много раз повторял ей свое обещание, что не причиню вам вреда. Она мне не поверила. Она сказала мне: «Пусть Дани позвонит мне и сама скажет, что все в порядке.

Клянусь тебе, Мишель, если ты сделаешь, что собирался, я тоже убью себя, я убью себя, ты меня слышишь? Клянусь тебе, я это сделаю». Я пообещал все, что она требовала от меня, лишь бы она замолчала, лишь бы выиграть несколько часов.

Я мчался сюда в темноте, мчался как сумасшедший, и когда стал подниматься по шоссе Аббей, то увидел вас – вы спускались мне навстречу. Я доехал вслед за вами до бара напротив Авиньонского вокзала. Я увидел шофера, увидел ваше белое пальто, и это для меня было просто каким–то чудом. Я и сейчас не понимаю, путем каких упорных поисков вам удалось найти его. Но, впрочем, не все ли теперь равно! Я видел, как, порывшись в карманах пальто, вы достали конверт с деньгами, в то время как первый конверт–тот, который я должен был изъять у вас и до сих пор не изъял – наверняка находился у вас в сумочке. Я вошел в бар, я мог догадаться, что за вашими темными очками сейчас напряженно бьется мысль. Вы были прекрасны, Дани, когда вдруг поцеловали в щеку вашего друга, когда вы внезапно прозрели, когда вы все поняли, поняли единственно потому, что не могло быть двух конвертов с премиальными на ваше имя. Да, вы прекрасны, но в то же время для меня вы стали самым опасным существом на свете. Я инстинктивно отпрянул к стене, чтобы не попасться вам на глаза.

Издали я наблюдал, как вы провожали на вокзал вашего шофера, но решил не идти за вами. Это был риск с моей стороны и шанс на выигрыш для вас: вы могли уехать поездом с шофером и бросить «тендерберд» у бара. И я дал вам этот шанс. Я приоткрыл крышку багажника и увидел в щелку, что трупа Коба там нет. Я пошел к своему «ситроену», который стоял с другой стороны крепостной стены. Немного погодя я заметил оттуда, как вы вышли с вокзала и поискали меня взглядом, увидел, как вы сели в «тендерберд» и поехали. Я проследовал за вами. Когда я убедился, что вы возвращаетесь в Вильнев, я помчался по параллельным улочкам, чтобы приехать сюда раньше вас.

Мне пришлось ждать вас дольше, чем я предполагал. Я сидел в темноте, держа в руках винчестер, который вы оставили на диване. Вы вошли, зажгли в прихожей свет. Должно быть, я слишком шумно шагнул в вашу сторону. Вы застыли на месте. В проеме двери я видел ваш освещенный сзади силуэт. Вы меня не видели. Но мне надо было подойти к вам близко и выстрелить в упор, чтобы это походило на самоубийство. Я сделал еще один шаг. В то же время я старался угадать, как вы будете защищаться. Я был убежден, что вы прокрадетесь к дивану и попытаетесь схватить ружье, но его там уже не было. Я двигался вам наперерез. Но до самого конца, Дани, ни один ваш поступок нельзя было предугадать. В ту самую минуту, когда я считал, что вы уже рядом, я понял–но понял слишком поздно, – что вы направились не к дивану, а прямо к горевшей в прихожей лампочке, и внезапно наступила темнота. Я услышал звон разбиваемой лампочки, услышал ваши быстрые шаги и принялся на ощупь искать выключатель, но тщетно. Потом до меня донесся какой–то непонятный шум. А затем – ваш голос. Такой же четкий и спокойный, как всегда. Вы сказали: «Мсье Каравей, ни с места.

Я только что опустила в ящик письмо, в котором находятся оба конверта для жалованья и мое краткое объяснение. Я адресовала его себе, но если я умру, его вскроют. Я не стала посылать его никому другому, потому что Анита – моя подруга, я ее люблю и хочу ей помочь. И не пытайтесь зажечь свет в этом балагане, я вывернула все пробки». Может, я что–нибудь забыл, Дани? Да, забыл. Вы мне сказали, чтобы я положил «свое ружье», в противном случае вам «придется заставить меня сделать это». Я даже не стал думать, каким образом. Я мог не сомневаться, что вам пришла в голову какая–нибудь очередная невероятная идея. Но меня заставила расстаться с винчестером не ваша угроза, а то, что вы сказали раньше о письме. Тогда я сел на этот диван. Пока я говорил, глаза мои привыкли к темноте, и теперь я вижу светлое неясное пятно вашего платья, вижу, как вы сидите на ручке кресла напротив меня.