Мастера детектива. Выпуск 1 - [193]

– Как я сейчас выгляжу? Она могла ответить: расплывчато, неясно, в стиле Пикассо, или, защищаясь: как типичный нахлебник, или еще что–нибудь в этом роде. Но она сказала:

– Пожалуйста, поцелуйте меня.

Он знаком попросил, чтобы она приблизила к нему свое лицо. Она повиновалась. Он нежно поцеловал ее, губы у нее были теплые, неподвижные.

Он надел ей очки. Она смотрела на скатерть. Он спросил ее, все с тем же непонятным ему смущением в голосе, сколько в ее номере ваз, которые можно разбить. В ответ, словно подтрунивая над самой собой, она лишь усмехнулась и поклялась ему тихим, изменившимся голосом, что будет послушной, «это правда, обещаю вам», потом вдруг подняла на него глаза, и он понял, что она хочет что–то сказать ему, но слова не идут с ее губ. Она сказала только, что такие вот цыгане – бретонцы–китайцы родом из Меца в ее вкусе.

В комнате, где свет лампы образовал на потолке большую звезду, Дани дала себя раздеть, обнимая его за шею правой рукой, из–за чего он никак не мог снять с нее пуловер, и он с превеликим терпением долго целовал и ласкал ее на постели, прежде чем снял его, и еще долго – прежде чем откинул простыни, и еще долго – прежде чем разделся сам, не выпуская ее из своих объятий, приподнимая ее то на одной руке, то на другой, и ее светлые волосы касались его щеки. Потом, приникнув к его плечу, она что–то шептала, и он чувствовал ее горячее дыхание, слышал, как бьется ее сердце, видел, как смыкаются в блаженстве ее ресницы.

Позже, когда он спал, положив голову на ее правую руку, она целовала его обнаженную спину, узкую и красивую. Потом, стараясь не потревожить его, погасила свет и тоже заснула. Ее не оставляло ощущение, будто она каждый час просыпалась, но, видимо, это было оттого, что она спала, прижавшись губами к его плечу и все время чувствовала его присутствие. А позже, когда было уже светло и в комнату сквозь шторы проникал голубоватый свет, она, еще не открыв глаза, почувствовала, что он смотрит на нее.

Приникнув к ее губам, прижавшись к ней горячим телом, он нежно прошептал:

«Дани, Дани, тебе хорошо?» Вместо ответа она звонко рассмеялась, а он, хотя ему очень хотелось выглядеть неутомимым, снова закрыл глаза и уснул сладким сном.

Осторожно, чтобы не разбудить его, она выскользнула из его объятий, надела очки с обыкновенными стеклами и, закрыв дверь в ванную комнату, пустила воду тоненькой струйкой. Ее лицо в зеркале показалось ей чужим, она с удивлением смотрела на себя. Если не считать небольших кругов под глазами, на лице не осталось и следа вчерашней растерянности, а солнце уже успело за день тронуть его загаром. Пройдясь по комнате, она собрала валявшуюся на ковре одежду. Повесила на вешалку брюки, рубашку и серый пуловер этого – теперь она уже знала его имя – Жоржа… как там его дальше? В одном из карманов она нащупала бумажник, и ей пришла в голову омерзительная мысль познакомиться с его содержимым, но она без особых усилий отказалась от нее. Нельзя же опускаться до уровня ревнивой жены лишь потому, что ты повела себя как женщина легкого поведения. А вообще–то она хотела узнать только одну–единственную вещь.

Завернувшись в махровое полотенце, она вернулась в комнату, склонилась к нему, растормошила и спросила, правда ли, что четырнадцатого он уезжает куда–то к черту на рога. Он уверил ее, что это шутка, просто он хотел разжалобить ее, дайте ему поспать. Она заставила его поклясться, что он не собирался никуда отплывать. Он чуть приподнял над подушкой правую руку:

«Клянусь, ты начинаешь всерьез досаждать мне», – и снова погрузился в сон.

Она приняла ванну. Тихим голосом заказала по телефону кофе, взяла в дверях у горничной поднос с завтраком и отдала ей погладить свой костюм, он почти высох. Она выпила две чашки безвкусной бурды, разглядывая лежавшего на ее кровати чужого мужчину, который уже стал ей близок. Потом, не выдержав, заперлась в ванной комнате и изучила содержимое бумажника. Он оказался не Жоржем, а Филиппом Филантери, родился в Париже и был моложе ее ровно на шесть дней. Ей было приятно узнать, что оба они родились под одним знаком Зодиака, а следовательно, их гороскопы хотя бы не будут противоположными, но, когда она увидела билет на теплоход, ее охватила паника. Он действительно отплывает четырнадцатого, в одиннадцать часов, с пристани Ла Жольетт, только не в Гвинею, а в Каир. Так ей и надо, нечего было лезть в бумажник.

Она приготовила ему ванну и заказала плотный завтрак, который он проглотил с большим аппетитом, прямо в ванне. Дани, завернувшись в махровую простыню, сидела на краю ванны, рядом с ним. Он был спокоен. Она смотрела на его мокрые волосы, огромные черные жуликоватые глаза, невероятно длинные ресницы и крепкие мускулы, ходившие под кожей, и как могла уговаривала самое себя. Да, у него нет ни гроша, и, встреть он не ее, а любую другую женщину, все было бы так же. Тогда чего же она хочет?

Она говорила себе: Боже мой, сегодня уже воскресенье, двенадцатое, но он может передумать и не уехать, ведь мужчины, как и женщины, не ложатся в постель, не любя хоть чуть–чуть. Одним словом, всякую чепуху.