Мастер снов - [13]

– Возьми с собой. Выйдет отличный фонарь.

– Сам подбирай эту падаль, – скривилась Хэл.

– Мне-то не в первый раз. Знала бы ты, что и где мне приходилось подбирать. – Я развязал веревку, заменяющую мне пояс, наклонился, обвязал дохлого жука и поднял ценный артефакт в воздух. – Закон номер два. Нельзя пренебрегать дарами сна. Какими бы они ни были.

– Ну и забирай этот дар себе, – фыркнула она, отворачиваясь.

– Не могу. Он для тебя.

Хэл обреченно вздохнула.

– Понимаю. Но не хотел бы ты понести его… какое-то время?

– Ну ладно. – Я повесил «фонарь» на пояс. – Так и быть.

– И еще просьба. Понимаю, что тебе очень забавно наблюдать за мной. Наверное, я веду себя глупо. Но не мог бы ты перестать ухмыляться! Мало того что это вообще оскорбительно, так мы тут, если ты не забыл, человека спасаем, а не развлекаемся.

Мне понравилось последнее замечание, выдающее беспокойство о пациенте.

Я слышал, что настоящий актер не тот, кто торопится правильно произнести свой монолог и уйти со сцены, а тот, кто стремится как можно дольше на ней остаться, наслаждаясь каждым моментом. Похоже, я все больше становлюсь «хорошим артистом», получающим удовольствие от любой мелочи в мире снов и абсолютно не спешащим покидать его. Но для Хэл пребывание здесь – тяжелое испытание. В какой-то мере ломка сознания.

– Извини. Постараюсь быть серьезнее.

Она кивнула, довольная моим пониманием.

– Так что сказал этот тип?

– Ищем семь таких жертвенников.

– Зачем?

– Закон номер три. Сон – не хаотичное нагромождение безумных фантазий. Несмотря на все странности, он обладает очень логичной структурой. И в каждой есть особые зацепки, важные фрагменты, на которых эта реальность построена. Наша цель – найти их и правильно использовать, чтобы изменить все происходящее в свою пользу. Сон – порождение мозга. Даже если мозг болен, поврежден – то сон будет содержать в себе признаки болезни, но его структура все равно не окажется разрушена полностью.

– Ясно. Значит, ищем знаки.

– Запомни это место. Быть может, придется вернуться.

Она сосредоточенно кивнула, оглядываясь по сторонам.

Мостовая вывела нас на небольшую площадь, от которой лучами расходились улицы. Я насчитал десять абсолютно одинаковых дорог. По ним туда-сюда слонялись человеческие фигуры. С первого взгляда их перемещение казалось бессмысленным. Но после нескольких минут наблюдений стало понятно, что они подходят к постаменту в центре площади, стоят возле него и лишь потом бредут дальше.

– А вот и второй, – сказала Хэл и решительно устремилась вперед, ловко лавируя среди пешеходов.

Люди вокруг выглядели обычными прохожими – мужчины, женщины, подростки, дети, молодые, старые, совсем юные. Почти на всех были длинные серые хламиды из мешковатой ткани, хотя иногда попадались на глаза мужчины, одетые, как я, – в туниках и штанах, заправленных в сапоги. Одна Хэл сияла белоснежными складками хитона. Но на нее обращали внимания не больше, чем на меня, а если иногда встречались взглядом, то вежливо улыбались и шли дальше по своим делам.

– Интересно, Эйсон тоже бродит где-то здесь? – Хэл с любопытством осматривалась.

– Вполне возможно.

Он оправдывал свое имя, означающее – ловкий, быстро перемещающийся. И пока не показывался на глаза, скрываясь где-то.

В толпе слышались негромкие разговоры, добродушный смех, редкие выкрики детей. Но невозможно было разобрать ни слова – невнятный шум, однако я не переставал прислушиваться к нему.

На стеле в центре площади тоже оказался рисунок – на этот раз две арки и огонь под ними.

– Интересно, – глубокомысленно произнесла ученица, проводя кончиками пальцев по шершавым, крошащимся кирпичам. – Ведь это же что-то значит.

Я не ответил. Неподалеку раздался стук копыт по мостовой и поскрипывание рассохшихся бортов. Слышался равномерный свист кнута.

Люди отреагировали на него – засуетились, бессмысленно перебегая с одной стороны дороги на другую, стали сталкиваться и падать.

– Пойдем-ка отсюда. – Я взял Хэл за руку и потянул за собой.

– Разве ты не всемогущий сновидящий с огромным опытом? Тебе ли прятаться от какого-то кошмара на колесах? – шутливо спросила она, но поспешила за мной.

Мы перебежали через площадь, и, как только оказались в глухой тени, под навесом очередного искривленного дома, с соседней улицы выехала колесница. Две слепые лошади волокли ее по мостовой, гигантское сооружение подпрыгивало на неровностях дороги, раскачивалось, словно древний корабль во время шторма. Возница, закутанный в плащ, стоял выпрямившись во весь рост. Изредка его кнут взлетал в воздух и со свистом опускался на головы прохожих, в панике разбегающихся из-под колес повозки.

Хэл вздрогнула, когда черная плеть обрушилась на споткнувшегося парня. Его голову рассекло пополам. Человек упал на камни разрубленным деревом.

– Зачем он это делает? – очень тихо спросила девушка.

У меня было одно предположение, но я не спешил высказывать его.

– Понаблюдаем – поймем.

– А кто он такой?

– Вполне возможно, олицетворение болезни Эйсона.

– Ну так и сдернем его с колесницы, – хмуро сказала Хэл.

Я продолжал наблюдать за возницей. Он гнал лошадей по площади и хлестал кнутом людей, мечущихся в панике перед ним. Одним удавалось уклониться, другие выстилали ему дорогу к жертвеннику, путь к которому, как теперь становилось ясно, он пытался расчистить. И когда не осталось ни одной живой преграды, колесница рванулась к камню, стоящему в центре. Извивающаяся плеть упала на неровную кладку, раз за разом высекая красную крошку из кирпичей. Та летела во все стороны, словно брызги крови.