Мастер проклятий - [5]
Несмотря на то, что мать с отцом оказались недалеки от истины в своих предположениях, визит в храм ничем плохим для меня не закончился. «Дух и тело находятся на своих местах» — сказала тогда слепая жрица со светящимися синим глазами. «Богам было угодно помочь вам и вашему сыну. Принимать помощь или нет — ваше право, но не стоит требовать от богов объяснений». Как по мне, ответ крайне двусмысленный, но родителей он устроил, и больше никакие сомнения их не посещали. Ну а когда я начал говорить и «последствия болезни» прошли, отец с матерью окончательно успокоились.
Нет ничего удивительного в том, что мне так плохо запомнились первые месяцы жизни в этом мире. Главные чувства, которые мной владели — это перманентное удивление, переходящее в шок и ошеломление. Особенно сильно это стало проявляться после того, как я немного окреп, начал понимать язык и выходить из дома. Картинка реальности никак не складывалась у меня в голове. Наличие множества богов, в которых я узнавал персонажей из греческой и римской мифологий, нечастые, но заметные проявления магии и сверхъестественного — все это можно было бы принять. Однако, выходя на улицу, я видел вовсе не древнюю Элладу или Рим. Напротив, город, который я мерил шагами во время прогулок, вызывал ассоциации сначала с эпохой возрождения, а уж когда я впервые увидел экипаж на паровом ходу, на ум и вовсе пришла мысль о промышленной революции. А когда однажды из любопытства заглянув в отцовский сейф, я увидел там мирно соседствующий револьвер, по виду точь — в—точь похожий на Кольт миротворец, и испускающий едва заметное свечение жезл Асклепия, я окончательно перестал понимать, куда попал.
Карта, что я нашел в столе у отца, на мой неискушенный взгляд ничем не отличалась от привычной по тому миру. Если не считать границ государств. Главное отличие, поразившее меня — это Римская империя, которая и не думала распадаться. Огромная территория, кольцом опоясывающая Средиземное море, здесь продолжала оставаться единым государством. Более того, она была намного больше, чем та, что я помнил из учебников истории. Например, африканский континент был заштрихован красным почти полностью, за исключением южной оконечности. Если я правильно оценил, граница проходит южнее Йоханесбурга, который в этом мире отсутствует, но севернее королевства Лесото, которое в этом мире есть. Зато север и северо — восток красного цвета лишены. На севере страна норманнов, мореплавателей и разбойников, северо — восток же занимает Великая Тартария. Эта часть карты довольно сильно отличается от привычной мне. То ли действительно география другая, то ли местные географы очень мало знают о тех местах. Расспросы были бесполезны, родители ясности в этот вопрос не внесли. Создавалось ощущение, что интересы местных граждан сосредоточенны исключительно внутри империи, и все, что находится за ее пределами их не волнует. Постепенно я привык мыслить схожим образом, и надолго забыл о своих попытках разузнать о происходящем за границами империи.
Если не учитывать потрясения, связанные с переносом в другой мир и в другое тело, местная жизнь для меня начиналась беззаботно и весело. Родители оказались людьми обеспеченными, — это было сразу заметно хотя бы по просторному домусу[8], в котором мы жили, — а уж когда я начал понимать язык, выяснилось, что и социальный статус нашей семьи довольно высок. Отец — инженер на паровозном заводе, помимо основного дохода имел регулярные отчисления с нескольких патентов, полученных за изобретенные им узлы и механизмы. Мама мирской профессии не имела, но как младшая жрица Гекаты часто получала подношения от тех, кому требовалась помощь по профилю богини. Ну, и самое главное, то, что, собственно, давало право моей семье считаться аристократами — это наличие магических способностей. Не передать моего восторга, когда я случайно стал свидетелем вечерней беседы отца с матерью. Мама тогда принесла ему сломанные карманные часы, и попросила «что — то сделать с вредным механизмом», который перестал показывать время. Я ждал, что отец станет их разбирать, или, может, отнесет в мастерские завода, но он просто уставился на изящную луковицу с серьезным видом, и разглядывал их минут пять, после чего, удовлетворенно вздохнув, вернул механизм матери.
— Пружина лопнула, дорогая, я исправил. Нужно только выставить теперь по городским часам, — пояснил он, будто невзначай. И действительно, теперь от часов доносилось вполне отчетливое тиканье.
