Мастер проклятий - [49]

Нельзя сказать, что мне было противно надевать одежду с покойника, но некоторая неправильность все — таки чувствовалась. Не по себе было, хотя, когда я снимал тряпки с трупа всего несколько дней назад, никаких моральных терзаний не испытывал вовсе. Впрочем, мне тогда было не до того. А вот Керу вопросы морали не беспокоили совершенно — она, ничуть не стесняясь нашего со стариком присутствия переоделась в зеленое платье, натянула на ноги добытые стариком сандалии, и теперь задумчиво оглаживала ткань. Коленкор[31] был довольно свеж, и еще не успел потерять глянцевый блеск — видимо платье было почти новым.

— Та, что носила это платье до меня, умерла от болезни, — богиня, наконец, вынесла вердикт. — Наверное, чахотка. На нем еще остались отголоски ее боли и страха близкой смерти. Мне нравится.

— Ну хватит, у нас еще есть дела, — Мануэль с неприязнью покосился на довольную, светло улыбающуюся девушку. Мои эмоции в последнее время притуплены, но даже меня поразил контраст между словами и выражением лица.

— У тебя есть идеи насчет документов? — отвлек я бывшего легионера от мрачных раздумий. — Без паспортов нас остановит первый же патруль.

— Документы — это потом. — Отмахнулся старик. — Сейчас купим еды и топливо.

— И где ты собираешься искать паспорта?

— Диего, ты чего? Где по — твоему можно получить такого рода бумажки? В претории, конечно! — с этими словами старик развернулся и шустро направился по улице, пристально вглядываясь в каждую вывеску. Пришлось поспешить за ним — делать скидки на мое ранение он явно не собирался.

— Стоп. Подожди. Ты что, хочешь настоящие паспорта?

— Нет, Тартар тебя побери, мы нарисуем их от руки и станем играть в жандармов и воров. Конечно, я хочу настоящие паспорта!

— Да кто нам их выдаст? — попытался я воззвать к разуму Мануэля. Бесполезно, он продолжал упорствовать в своем безумии и не собирался больше ничего объяснять.

Нарываться на очередную грубость не хотелось, и я не стал выпытывать подробности. Все равно узнаю, и, похоже, не позднее, чем сегодня ночью. Можно было бы возмутиться отношением старика, потребовать немедленных объяснений, но какой в этом смысл? У него действительно гораздо больше опыта в подобных вопросах.

Идти пришлось довольно долго. Мы вышли на площадь какого — то императора — табличка с именем была уже сбита, но другого названия пока не было. Похоже, просто не успели поменять. Повернули направо, на улицу Серраблю, прошли еще немного, — у меня уже круги перед глазами начали появляться. Я вздрогнул от прикосновения — оказалось, Кера заметила, что я начал пошатываться и взяла меня под руку.

— Не ожидал от тебя желания помочь ближнему, — признался я.

— А это и не я, — хмыкнула Кера. — Это Ева заметила, что ты еле ковыляешь и пожалела.

— Она… здесь?

— Нет. Как только поняла, что сейчас прикоснется к мужчине, тут же спряталась.

Ничего удивительного после того, что с ней сотворили послушники чистых. Странно, скорее, что она вообще не потеряла способность испытывать сочувствие к кому — то моего пола.

— Так, прекращайте ворковать, голубки, — прошипел Рубио, заметив, что мы отстали. — Мы и так опаздываем!

С этими словами старик заколотил в двери лавки. Глянув на название, я обнаружил, что это парфюмерный магазин. Вот уж не ожидал такого интереса в нашей ситуации!

Хозяин этого заведения так же, как и похоронных дел мастер был недоволен, что его побеспокоили в неурочное время, однако Рубио, приодевшись, включил совсем другие манеры, так что обошлись без долгой ругани. Старик был уверен в себе, полон спеси, говорил сквозь зубы — любой признал бы в нем патриция, или как минимум важного чиновника, возможно, слегка поиздержавшегося в дороге. Властность сквозила в каждом жесте, и торговец мгновенно сник, стал угодливым и предупредительным. Здесь мы закупили мыло и принадлежности для бритья.

— Что б тебя, старик, я понимаю, что ты знаешь, что делаешь. Но удовлетвори уже мое любопытство, зачем нам это сейчас? Помыться можно и без мыла, а уж для чего нам сейчас бриться я и вовсе не понимаю!

— Боги, что за идиот мне достался в воспитанники, — закатил глаза Рубио. — Ты — то ладно, но как по — твоему наши кузнецы будут выглядеть, когда нас остановит патруль с их обросшими рожами? Да и я слегка не соответствую образу благородного доминуса. Тут уж никакие паспорта от лишнего интереса не избавят. И хватит разговоров. Ты и так передвигаешься как беременная корова, не сбивай дыхание. Провизию мы купить не успеваем, придется отложить это на вечер. Возвращаемся к машине.

— Ну извините, что я был ранен, — не выдержал я. — Не хотел напрягать тебя своими болячками.

— Если бы не хотел, остался бы с кузнецами, как я и предлагал с самого начала, — не преминул напомнить Мануэль. — Но тебе нужно было обязательно полюбопытствовать, что это за городок такой, милый и пасторальный.

Никакого любопытства я не испытывал, и действительно напросился со стариком, желая его подстраховать, но теперь мне начало казаться, что это ошибка, и лучше бы мне в самом деле было остаться с ребятами. Чем сильнее пот покрывал мое лицо, тем больше я утверждался в этой мысли, и так продолжалось до тех пор, пока мы не вернулись на площадь. В дальнем ее конце, нам навстречу как раз показался усатый толстяк в форме лейтенанта жандармерии. Первые несколько секунд я еще надеялся, что все обойдется, но площадь была совершенно пуста, так что наши персоны поневоле привлекали внимание. Вальяжно вышагивающий жандарм чуть изменил курс, чтобы точно не пройти мимо нас, и стало ясно, что проблем не избежать. Лейтенант никак не может пропустить новые лица в этом крохотном городишке, который он наверняка считает своей вотчиной. Отчасти из — за скуки, отчасти из — за подозрений. Времена сейчас неспокойные. Незнакомцы — это потенциальные проблемы, а жандарму проблемы в его городе не нужны. Все эти размышления читались по его лицу даже с расстояния в триста футов, которое нас разделяло.