Мастер Лабиринта - [88]

Нарисованное Ксавье чудовищно. Чудовищно и выходит за пределы...всего.

Я тоже так хочу.

Если бы я доверился Мастеру, то научился бы. Это страшно, как всякая стихия, но лишь такое творчество имеет право на жизнь. Оно и есть жизнь. Зря я считал Дитера штамповщиком, это я жалок по сравнению с ним. А он... он болен. Болен и великолепен.

Раз уж я здесь, почему бы не украсть то знание, которое Мастер собирается подарить Ксавье? Может быть, это изменит и меня.

Не выдерживая близости к стихии, я отступил в соседний коридор. Повернул направо - и оказался в зале со скульптурами. Десяток Марий, выполненных в разных стилях и материалов, замерли в изящных и холодных позах. В основном композиции были из белоснежного пластика, одна - из дерева, ещё две - из мотков проволоки. Зачем их сюда поставили? Кто и когда их сделал? Скульпторов на конкурсе не было, а в галерее Мастера я этих работ не видел.

За уродливой кубической Марией на стене был выбит и разукрашен охряной краской маленький, размером с кошку, бизон. Как будто сбежал из давно затопленных неолитических пещер.

- Сторожи. - Велел я ему и погладил рыжую спину.

Позади раздались невнятные голоса.

Я выскочил из зала с Золушками и притаился на развилке. Но это были не Мастер и Дитер.

- ...моя очередь. - Голос Агаты. - Я могу одна, так что сопровождать - это лишнее, Грегор.

- Нет, не твоя.

Я опустился на корточки за плавным изгибом стены, ожидая пока они пройдут.

- Ты слабая. А за ним сегодня нужен присмотр, всё уже близко.

Я выглянул. Агата куталась в светлую кружевную пелерину, а Фишер шаркал и сутулился. После секунд молчания женщина ответила:

- Я не смогу смотреть, если все пойдёт не по плану.

- Я о том же. Ты слабая. Отвернёшься.

Он вдруг резко обернулся. Я спрятался, за миг до того, как его взгляд мог скользнуть по мне. Сердце быстро-быстро стучало в горле.

- Что такое? - Прерывисто спросила Агата. - Он за нами?

- Нет. Он впереди. Не останавливайся.

Я встал и двинулся следом. Вслушиваясь в тишину так же, как в звуки. Сердце не успокаивалось.

Фишер и Агата разделились, я пошёл за женщиной.

Агата остановилась на тройной развилке, сняла пелерину, положила на землю и села. Стена за её спиной гладко изгибалась - я двинулся по большой дуге, обходя её, пока не заметил острую тень Фишера.

Подручные Мастера с двух сторон окружили один из длинных овальных залов лабиринта. Незамеченным, я прокрался по параллельным коридорам, вышел ближе ко входу в эту комнату, и заглянул.

Оштукатуренные стены светились бело и ярко. Стоя спиной ко мне, Ксавье смотрел вперёд, на картинку, созданную лучом переносного проектора на стене. Мастер, сгорбившись и тяжело опираясь на трость, расхаживал по залу. Осколки коралла под его ногами хрустели, как снег.

Они не заметили меня, так что я рискнул выглянуть ещё раз.

Луч проецировал на стену заснеженную равнину и статую древнего, почерневшего от времени, божка. Камера дрожала, периодически теряя фокусировку. Затем рывком поехала в сторону - к китайской шелкографии с астрами.

Мастер, вновь похожий на старика, говорил что-то, но я не слышал ни его, ни звуков фильма, если они были. Ксавье кивал. Затем опустился, неудобно складывая на земле длинные ноги.

У дальней стены зала, на высоких изогнутых ножках, стояла большая ванная. Её до краёв заполняла тёмная блестящая вода. Из моего рта, когда я выдыхал, шёл пар, но не от ванны.

Если буду стоять в проёме, меня заметят. К тому же я слишком далеко, чтобы хоть слово разобрать.

Я крался по внешнему периметру вокруг зала, пока не нашёл угол, где смыкались стены, и, цепляясь пальцами за поры коралла полез наверх. Замирая от ужаса каждый раз, когда казалось, что меня услышали. Или что сейчас под моими руками рассыплется полумертвая опора. Она и сыпалась. Мелом на пол, мелом на меня.

Пальцы горели, горели мышцы спины и плеч, и я запыхался раньше, чем рассчитывал. Обещаю, честное слово, я займусь физкультурой, когда это все... завершится. Честное слово.

Я всё-таки забрался. Цепляясь пальцами за пористые новые кораллы, проковырял ногами маленькие выемки в меловой поверхности, и вставил в них носки ботинок. Лучше не думать, как буду спускаться.

Чтобы унять жжение в ладонях, я облизал их, снимая острую коралловую крошку.

Теперь Ксавье и Мастер стояли прямо подо мной, но фильм сбоку было почти не разглядеть.

- ...корни всех этих сил лежат в глубинах искусства. - Шелестел голос Мастера. - Оно питает их, как соки питают плоды растений. Понимаешь? Как кровь питает мозг, омывая его. Искусство трансформирует, а мы, погружаясь в него, становимся обладателями этой силы. Трансформируемся сами и несём её, приливной волной, наружу.

Ксавье, высокий и темноволосый, кажущийся потерянным и больным, сидел неподвижно, впившись остановившимся взглядом в экран. На стене вразнобой мерцали синие и белые пятна, я прикрыл рукавом заболевшие от их чехарды глаза.

Слова Мастера... резонировали. И что-то внутри меня отзывалось, болезненно подтверждая: «истина».

- Эту трансформацию нельзя пройти плавно, как нельзя шаг за шагом входить в ледяную воду. Она преодолевается этапами. Скачками. Процесс стадиален, но бесконечен. В него нужно погрузиться полностью, отдав себя без остатка - и тогда ты получишь ответ. Понимаешь, о чём я?