Мастер крушений - [24]

12

В порту Ламота царило большое оживление. «Изабелла» с трудом нашла место для швартовки в заливе, похожем на лес из-за обилия мачт. Принц, как того и опасался, был приглашен на пиршество в тот же вечер. К назначенному часу он облачился в парадный камзол и замкнул душу на сто ключей. Но в шлюпке, которая везла их к берегу, все же сказал Эме несколько успокоительных слов:

– Я буду главной фигурой, давить будут на меня, мне важно сохранять лицо. А ты, юнга, наслаждайся кулинарными шедеврами. Но будь осторожна: ешь всего понемногу, иначе не попробуешь ни сыров, ни десерта. Кофе у них подают чуть ли не на рассвете.

Принц Тибо сказал чистую правду. Гостей, как только они появлялись, сразу вели к огромному столу в форме буквы U с немыслимым числом приборов. Королева, похожая острым лицом на ласку, славилась искусством рассаживать гостей. Она создавала неожиданные интриги. Из-за ее коварства разрушались помолвки, перемирия, торговые сделки.

Тибо уселся за стол перед семнадцатью вилками, вилочками и ножами, пятью хрустальными бокалами, рюмками и стаканами. Слева от него сидела госпожа де ла Турель, известная злым языком, а справа – супруга министра морского флота. Эму посадили прямо напротив него, что порадовало принца, но он ее едва видел из-за большой вазы с цветами. С Эмой рядом с одной стороны сидел генерал Кентен, болтливый старичок, а с другой – принц Август Максимилиан де Ламот, наследник трона, большой любитель женщин и сплетник. Жакар, брат Тибо, состоял с ним в переписке, что тревожило их отца, короля Альберика, не меньше, чем отсутствие у сына друзей. За закусками Тибо обдумывал, почему их так рассадили. Супруга министра будет соблазнять его выгодами союза с Ламотом: нейтралитет Краеугольного Камня огорчал многие королевства. Госпожа де ла Турель постарается нащупать его слабые стороны, чтобы королевство Ламот могло их использовать, когда он станет королем, или даже раньше. Главной слабостью принца стала Эма в алом платье, и он был рад, что ее загораживает большой букет. Эма могла выбирать между многоречивым старцем и красавцем дофином с чувственным ртом, который непременно будет ее обольщать, чтобы рассердить Тибо. С одной стороны – скука смертная, с другой – мышеловка.

После закусок подали пюре из спаржи. Тибо, не желая, чтобы его допрашивали, принялся сам задавать вопросы госпоже де ла Турель. Он был так участлив, что она охотно стала рассказывать ему о себе, и весьма подробно, а подробности иной раз были необыкновенно интересными. Когда подали фазанов, Тибо уже знал все, что позволено знать о госпоже де ла Турель, и даже немного больше.

Супруга министра молчаливо сидела до сыра, но, прожевав кусочек бри, вдруг застенчиво предложила принцу Тибо «странствовать вместе с лучшим флотом мира». Она хотела намекнуть, что Краеугольный Камень выиграет, если согласится на покровительство Ламота.

– К сожалению, самый мощный флот у морских разбойников, – вздохнул принц в ответ. – Поэтому самое надежное – держать дистанцию.

Принц Тибо подразумевал Негодию, соседнее с Ламотом королевство, известное своей нечестностью. Но соседка не поняла иносказания.

– Путешествуя в одиночку, вы уязвимы, принц, – продолжала она. – Морские опасности трудно предвидеть. Вспомните гибель нашего торгового судна неподалеку от вашего острова. Кто мог ждать такой беды?

У Тибо перехватило горло от волнения.

– На широте наших островов? Когда же?

– Года полтора тому назад, принц.

– Буря?

– Нет, кажется, нет, принц.

Тибо не верил своим ушам. Около их островов никогда не случалось кораблекрушений. Если только… Нет, такого быть не могло. Все знают, что этот путь проклят, и никто никогда не рискует им плыть.

– Может быть, капитан решил сократить дорогу? Очень спешил? Был неопытен?

Действительно, надвигался шторм, капитан был отчаянный сорвиголова, но истина погибла вместе с командой, так что ответ был кратким:

– Не знаю, принц.

– Что бы ни случилось, эта история как раз доказывает, что ваш флот не опора для нашего.

Супруга министра уткнулась в козий сыр и больше не заговаривала с принцем Тибо.

Эма, поглядывая сквозь букет, копировала движения принца, на лету осваивая науку придворных застолий. Ей видна была его правая рука, и Тибо, сообразив, в чем дело, брался заранее за нужную вилку или бокал. Что касается соседей, то Эма предпочла скуку и терпеливо выслушивала генерала. Принц Август Максимилиан, который осыпал ее комплиментами, наполняя ее бокал до краев, и готовый держать за нее вилку, удостаивался лишь коротких вежливых ответов.

Но сдержанность таинственной незнакомки только разжигала в принце любопытство и желание ее покорить. Мысленно он уже писал письмо Жакару, а сам распускал перед Эмой павлиний хвост, то и дело упоминая «наш летний дворец», «наш охотничий домик», «наши яхты у причала». Эма не сразу поняла, что вместо «наш» нужно подставлять «мой». «Мы» высказывали суждения обо всем на свете, и, если нам поверить, весь мир был у наших ног.

– Наши болваны слуги… – заговорил Август, и Эме невольно захотелось взяться за бутылочное горлышко.

Принц Тибо никогда не говорил «мои слуги», «моя шхуна», «мое королевство». Эма пыталась рассмотреть лицо принца сквозь цветы и листья, но не увидела его. Время тянулось медленно, чувствовать себя на лезвии ножа становилось все тягостнее. Рассуждения генерала Кентена ее утомляли, липкие приставания принца Августа злили.