Мастер иллюзий - [47]

– Почему он побрил Лию? – тихо спросила я.

– Потому что уже наложил на нее свою лапу. Волосы – это жизненная сила, девочка.  Можно сказать, мы вынули ее из кастрюли, в которой уже булькал бульон. Главное,  чтобы она не угодила в него снова.

Антон поднялся с дивана, и при этом его толстый живот снова заколыхался под  оранжевым балахоном.

– Ладно, мне пора. А ты побудь с ним, не стоит его все-таки оставлять одного  ночью. Если что, звони. Я приеду. Не давай ему есть до утра и не прикасайся к  нему руками, – тут специалист по энергетическим потокам невесело улыбнулся, –  иначе сама угодишь в суп.

– Вряд ли этот суп был бы вкусным, – заметила я.

Антон взглянул мне в глаза, и я готова поклясться: он увидел в них гораздо  больше, чем я была готова показать кому бы то ни было. А потом взял мою руку и  медленно склонился надо мной, приложив ее к своему лбу.

– Я надеюсь, ты замолвишь за него слово, когда придет время, – сказал он.

– О чем это вы?

– Спроси у нашего умника. Он даже писал об этом в своих трудах. Кажется, в первой  части «Теории душ», – ответил Антон и вышел за дверь в своих сказочно-ярких  одеждах.

Ни куртки, ни пальто, ни даже свитера, и это в конце октября! Но откровенно говоря,  с того дня, когда мистик ходил босиком по лужам, а Лия едва не попала в бульон,  меня сложно чем-то удивить.

Глава 10

Часы показывали начало второго ночи, когда я осторожно открыла дверь в спальню.  В комнате было темно, и только мутные фонари проливали в окно немного тусклого  света.

Мистик лежал под одеялом и не шевелился.

– Кто это? Лия? – тихо спросил он и открыл глаза.

– Нет, это я, Алексей. Лию отправили домой, она слишком нервничает, чтобы сидеть  всю ночь у вашей постели.

– А вы собираетесь сидеть всю ночь у моей постели? – довольно язвительно осведомился  Козаков, и я поняла, что он чувствует себя гораздо лучше.

– Да, если вы не против. В отсутствие специалиста мне поручено следить за вашими  энергетическими потоками.

– Ну если вам поручено… Какие еще наставления оставил вам этот тип?

– Не кормить вас до утра и не трогать руками. Козаков глубоко вздохнул:

– Это правильно, Анжелика. Я бы и сам вам этого не позволил, – тихо произнес он,  причем его голос стал на удивление мягким и глубоким, как будто не было ни ночных  звонков, ни плачущей Лии, ни специалиста по энергетическим потокам. – Еще что-нибудь?

– Еще он сказал отменить ваши встречи. Вы хотите, чтобы я это сделала?

– Я подумаю. Но семинар обязательно состоится.

– Антон говорил…

– Я знаю все, что говорил вам Антон, и даже намного больше, – возразил мистик, –  но все-таки семинар состоится.

Его голос был на удивление мягким, но не допускал ни малейшей возможности для  возражений.

– Как вы себя чувствуете? – спросила я.

– Я в полном порядке, не волнуйтесь. Мне не хотелось бы сейчас вставать, но вы  вполне можете расположиться в гостиной. Совсем необязательно караулить мой сон.  Только задвиньте занавески, если вам не трудно.

Я пошла через комнату и тут же споткнулась обо что-то жесткое.

– Осторожнее, Анжелика! Это штанга.

– Штанга? Вы занимаетесь со штангой?

– А вы видели мой трицепс, Анжелика? Вы думали, он достался мне в наследство от  бабушки? К вашему сведению, я хожу в спортзал три раза в неделю.

Это сюрприз: оказывается, совершенное тело мистика не было даром природы. Что ж,  его можно было от души поздравить с успехами.

Я аккуратно прошла к окну и задернула шторы. В комнате сразу же стало темнее и  тише, как будто вместе со светом фонарей пропали и беспокойные звуки ночного  города.

– Возьмите плед в верхнем ящике шкафа и ложитесь спать, – сказал мистик, и его слова  прозвучали почти нежно. – Спасибо вам, Анжелика.

– Не за что. Это всего лишь моя работа, – ответила я.

– Врете вы все, я вам не верю. Вы ведь работаете не из-за денег, правда? Меня  невозможно терпеть из-за денег, даже если их очень много.

– Оставьте вопросы до утра, Алексей. Отдыхайте.

Я взяла плед из шкафа и вышла в гостиную.

– Все-таки вы ужасно вредная, – крикнул мне вслед знаменитый автор кармических  теорий.

Откровенно говоря, я считаю, что он был совершенно здоров. Я бы даже ничуть не  удивилась, если бы мне сказали, что он нарочно устроил этот спектакль – чтобы  все его жалели.

На подоконнике в гостиной были сложены все труды Козакова. Я взяла первую часть  «Теории душ» и стала медленно перелистывать страницы. То, что я искала,  обнаружилось ближе к середине книги.

Правую сторону разворота украшало изображение длиннобородого старца в белых  одеждах, который сидел на песке, сложив ноги по-турецки. Он внимательно смотрел  на весы с круглыми чашами, которые находились прямо перед ним и замерли в состоянии  равновесия.

Рядом, подняв руки к небу, стоял мужчина. И его лицо было таким отчаянным и  потерянным, что было ясно: от того, будет ли в этот миг услышана его мольба,  зависит очень, очень многое.

А чуть поодаль, на песке у самой воды беззаботно лежала женщина, устремив взгляд  в сторону бескрайнего моря. А у ее ног, как обычный домашний зверь, улегся  единорог с серебристой шкурой.

Главка на левой стороне разворота называлась так: «Суд».