Мастер иллюзий - [43]

Главка на левой странице называлась так: «Голова любимой женщины».

«Когда-то много лет назад, когда Доктор был еще совсем молод и с удовольствием  давал советы, у него было два любимых ученика. Они ездили с Доктором по всему  миру, внимательно слушали то, что он говорил, а самое важное аккуратно  записывали в блокноты. И все было бы хорошо, но только, переезжая из города в  город, ученики становились все тоньше и бледнее.

– Что это с вами? – спросил однажды Доктор. – Вы чахнете на глазах. Неужели это  я вас так замучил?

– Нет, – вздохнули ученики, – это не ты. Это наши женщины, которых мы возим с  собой, если ты не заметил.

– А что такое с вашими женщинами?

– Они устали, спрашивают, когда мы вернемся домой, причитают и не дают нам ни  минуты покоя.

– Ах, это, – рассмеялся Доктор, – нет ничего проще. Отправьте их домой!

Ученики переглянулись между собой, но смеяться не стали.

– Как же мы их отправим? Дома они не станут дожидаться, пока мы закончим  путешествие, – сказал один.

– А мы будем далеко и не сможем их удержать, – вздохнул другой.

Доктор посмотрел на их растерянные лица и рассмеялся еще громче.

– Значит, вам кажется, что здесь вы сможете их удержать? Так знайте, что есть  только один способ навсегда удержать женщину рядом с собой – отрезать ей голову  и прижать ее к себе как можно крепче. Именно так я и советую вам поступить.

Ученики снова переглянулись и ушли прочь.

Тем же вечером один ученик отправил свою женщину домой, а второй – отрезал  подруге голову и прижал ее к себе как можно крепче.

Неизвестно, кто из двоих оказался в итоге счастливее, но Доктор с того самого  дня больше никогда не давал советов».

Я закрыла книгу и убрала ее на полку. Не раздеваясь, легла в кровать и снова  накрылась двумя одеялами и пледом из верблюжьей шерсти. Небо за окном медленно  становилось из черного грязно-серым, и приближалось самое холодное, самое тревожное  время суток, которое наступает перед рассветом.

Я накрылась с головой, но все-таки меня била дрожь, а перед глазами стояло  нежное, сонное, по-детски трогательное лицо Лии. Будь она рядом, я бы кричала ей:  «Лия, беги! Не смотри ему в глаза. Закрой уши своими маленькими ладошками,  которые с такой легкостью удерживают тяжеленную камеру, и не слушай, что он  говорит. Беги как можно скорее и никогда не оглядывайся назад, береги свои крылья…»

К сожалению, а может быть, и к счастью, Лии не было поблизости. Не будем  забывать, что даже Доктор Странствий с некоторых пор остерегался давать людям  советы.

На следующий день я проснулась ровно в полдень, голова раскалывалась, а горло  болело. Почему-то я ни секунды не сомневалась, что Козаков и его трогательная  Лия остались совершенно здоровы и чувствуют себя прекрасно: иногда эмоции  гораздо лучше защищают от холода, чем самые теплые шарфы. Но тот, кто все это  придумал, не дал мне даже малейшего шанса для такой защиты.

А потому я поднялась с кровати и отправилась на кухню заваривать сбор лесных  трав. Затем растерла виски пихтовым маслом и снова улеглась в кровать. Я не  признаю врачей и никогда в жизни не выпила ни одной таблетки. Я не считаю нужным  перекладывать ответственность за свое здоровье на других людей, даже если у них  есть дипломы и белые халаты. Хотя не уверена, что этим стоит гордиться.

С того самого вечера, когда Козаков ходил босиком по лужам, а я заболела, ни  один его день не прошел без участия Лии. Она сопровождала нас на встречи с  читателями, держала мистика за руку во время выступлений, преданно глядя ему в  глаза. Она не расставалась с фотоаппаратом, но было похоже, что единственным  сюжетом ее снимков стал знаменитый автор кармических теорий. Не знаю, понимал ли  он, какое сокровище попало ему в руки. Казалась ли ему эта хрупкая девушка такой  же чудесной, как и мне?

Разумеется, он не обсуждал этого со мной. Но его глаза светились, как будто  маленькая ясноглазая Лия сумела зажечь в его сердце теплый огонь, чего другим не  удавалось.

Дни текли один за другим, мистик оставался с ней рядом, а ее глаза становились  все яснее и прозрачнее. Его книга двигалась, и в последнюю неделю октября мы отправили  в издательство начало рукописи.

– Анжелиииииика, – пропела мне в трубку Катя номер один. – Наконец-то! Начало  просто потрясающее, я прямо-таки поверила, что он сидел один в домике среди  снегов! Пусть пишет скорее! Нам нужна неделя на редактуру, неделя на корректуру  и несколько дней на верстку. Мы должны выйти до Нового года, слышите? Делайте  что хотите!

Я не стала с ней спорить. В сущности, она была права: я необходима именно для  того, чтобы все было так, как им нужно.

А на следующий день лицо знаменитого мистика смотрело со всех рекламных щитов в  городе. Журнал вышел с фотографией Козакова на обложке, и кадр, сделанной Лией,  украсил автобусные остановки, стены метро и даже фасады некоторых домов.

На этих фото его лицо было надменным и очень красивым. Он смотрел прямо в камеру,  и его прищуренные зеленые глаза, цвет которых был многократно усилен при цветокоррекции,  были безбрежны и спокойны. Но тем не менее автор бестселлеров был опасен.  Ощущение опасности сквозило в уголках его плотно сложенных губ. Об опасности  кричали тонкие морщинки, которые делали его похожим на грустного клоуна.