Мастер — это зеркало: тантрический экстаз единения - [36]

Для того чтобы разобраться в этом процессе, необходимо понять все три ступени.

Каждый начинает с уровня ищущего, который пытается разобраться в жизни и преисполнен любопытства к окружающим его тайнам. Но стремление, которое он при этом испытывает, — это стремление к знаниям. Следовательно, оно поверхностно. Ведь это лишь стремление к знанию, присущее уму. А ум относится к периферии нашего бытия и являет собой лишь наиболее поверхностный уровень нашей индивидуальности. У ищущего есть вопросы, но нет поиска. На его вопросы легко находятся ответы, и он ими легко удовлетворяется: ему довольно и заимствованного знания. Пока ему нужен не мастер, а только учитель.

Он накапливает ответы, становится интеллектуалом, однако интеллигентом не становится. Ответы накапливаются лишь памятью его ума, а это механическое накопление, ничего общего не имеющее с интеллигентностью.

Можно встретить весьма образованных, культурных и утонченных интеллектуалов, живущих самым неинтеллигентным образом. Они великолепно отвечают на вопросы, к которым готовы. Но когда жизнь ставит перед ними иные вопросы, и они к ним неподготовлены, они полностью теряются и проявляют себя куда большими невеждами, чем кто-либо другой. Но проблема в том, что жизнь продолжает предлагать новые вопросы и новые сражения. Память незаменима на рынке; но это не самый удачный стиль жизни. А все ваши университеты обучают вас лишь запоминать. Замечено, что люди с неимоверной памятью, как правило, неинтеллигентны.

Вот один весьма поучительный исторический факт из жизни одного британского вице-короля, Керзона.

Керзон услышал, что в Раджпутане живет человек, обладающий невероятной памятью. Говорил этот человек только на своем местном диалекте, Раджастани, диалекте языка Хинди. Никакого другого языка он не знал. Но это не мешало ему запоминать любое изречение на любом языке. Это казалось сверхчеловеческим даром. Он был призван ко двору вице-короля Керзона, и ему устроили особый прием: тридцать ученых, знающих тридцать языков, собрались, чтобы испытать память этого человека. Но среди этих тридцати не было ни одного, кто бы понимал его родной язык, таким образом, все эти тридцать языков были для него иностранными.

И все это было так странно организовано: подобного никогда не случалось прежде и, я думаю, никогда больше не повторится. Несчастный крестьянин из Раджастана должен был выслушивать по одному слову от каждого из тридцати ученых на его родном языке. Крестьянин подходил к одному из них, тот говорил ему первое слово из своего предложения. Затем раздавался звон колокола. После чего крестьянин переходил к следую-щему, и тот давал ему свое первое слово. Таким образом он должен был обойти всех тридцати ученых, а затем снова вернуться к первому из них за вторым словом его предложения... И после каждого слова — сбивающий колокольный звон.

Сами ученые, не будучи уверены в своей способности так долго держать в памяти собственные предложения, держали их написанными перед собой и вычеркивали каждое сказанное слово. А крестьянин все переходил и переходил от одного к другому, запоминая произносимые ими слова и откладывая в систему своей памяти предложения, которые они давали ему по частям. После того как все тридцать ученых дали ему тридцать предложений, он повторил их, все тридцать, на тридцати языках, о которых не имел ни малейшего представления, равно, как и об их смысле. Абсолютная правильность, с которой он это проделал, привела в замешательство всех интеллектуалов. Они своих собственных предложений не могли удержать в памяти и вынуждены были их записывать. Они даже не помнили, какое слово уже дали, пятое или шестое, и поэтому вычеркивали слова. А этот необразованный мужик... Да он и писать-то не умел!

Керзон был поражен. Крестьянин был удостоен его похвалы и награды.

Но из разговоров с его односельчанами выяснилось, что он был идиот. С точки зрения способностей своей памяти он был поистине велик, но стоило малейшему вопросу или проблеме возникнуть на его жизненном пути, как он оказывался не в состоянии с этим справиться. В деревне его прозвали «великим идиотом-интеллектуалом».

То, что ищущий интересуется накоплением информации, — факт, и к тому же широко известный. На его вопросы легко найти удовлетворяющие его ответы. Его ум работает, как компьютер. Но однажды ищущий попадается в ловушку мастера. Не то чтобы он искал мастера; ему еще невдомек, чем мастер отличается от учителя: в словаре ведь оба понятия толкуются одинаково. Однако на самом деле учитель просто передает знания от поколения к поколению; знания, не являющиеся его личным опытом. Мастер занимается не этим. Он передает то, что сумел сам осознать.

Но с момента, как ищущий попал в ловушку мастера, ему уже весьма непросто выбраться оттуда, поскольку вскоре выясняется, что чистые знания и познание не одно и то же. Вопросы и поиск не одно и то же. Вопросы — это лишь проявление любопытства. Поиск — это риск, это паломничество. Для удовлетворения вопроса достаточно логического, рационального ответа. Но не для поиска. Поиск подобен жажде. Вы можете сколько угодно повторять, что Н2О — это вода, однако это не утолит вашей жажды. Как ответ это абсолютно верно. И если кто-нибудь задаст вопрос: «Что такое вода?» — вам будет очень легко ответить на него таким образом. Однако, если кто-то спрашивает о воде, испытывая жажду, ваше Н2О не поможет. Потребуется настоящая вода. Поиск подразумевает жажду, голод. И никакое заимствованное знание не в силах его удовлетворить.