Мастер-Девил - [45]

Наконец девушки вышли, и я собрал все свое самообладание, чтобы не выставить любимую сестру с ее бойфрендом за дверь и не затащить Эрику в кровать прямо сейчас. Кэтрин ухмыльнулась, увидев, какой эффект произвело на меня появление Эрики.

Сияющая кожа, огромные глаза, стройные ноги, подчеркиваемые облегающими джинсами… я с трудом отвел глаза и хрипло, более резко, чем требовалось, поинтересовался:

— Ну, мы идем или нет?

Я бы сказал, что Эрика в первый раз в жизни была в боулинге, глядя, с каким интересом она осматривается. Надо отдать ей должное — она даже не стала спрашивать, зачем ей переобуваться, послушно сбросив свои кроссовки и надев выданные ей ботинки.

Кэтрин и Синтия играть отказались наотрез, в чем я, кстати, и не сомневался. Трудно было представить себе Синтию, осторожно, наманикюренными пальчиками, берущую шар и бросающую его. Нет, конечно, в жизни возможно все, только вот после этого мы наверняка услышали бы ряд сочных ярких выражений по адресу сломанных ногтей, шара, кеглей, боулинга в целом, ну и меня и Мэтта до кучи. Меня — потому что Синтия и я, мягко говоря, недолюбливали друг друга, а Мэтта — чтобы ему не так обидно было. Кэтрин же просто не увлекалась боулингом и ходила с нами за компанию.

Эрика еще раз попыталась заикнуться на тему того, что не умеет играть. Мы не обратили на ее слова никакого внимания. Точнее, я не обратил. Сначала. Потому что Мэтт решил подбодрить Эрику, похлопал ее по плечу и что-то там сказал. Мне почему-то очень не понравился его жест. Это мой Девил, и нечего распускать руки! Я промолчал, но, наверно, в моих глазах что-то такое сверкнуло, потому что Мэтт поспешно убрал руку, а Девил опустила глаза, не решаясь встречаться со мной взглядом.

Эрика не врала, когда говорила, что не умеет играть. Ее броски могли довести до сердечного приступа кого угодно. Собственно, я уже опасался, что Мэтту придется вызывать врача после того, как он несколько минут буквально валялся по полу, держась руками за живот от хохота. Хотя в том, что Эрика бросала неправильно, не было ничего странного, если мои предположения о том, что это ее первое посещение боулинга, были верными. Когда она приготовилась бросать в третий раз, я решил вмешаться.

Подойдя к Эрике со спины, я осторожно взял ее за плечи, ожидая, как всегда, что она вздрогнет. Но ее плечи, которые уже напряглись для броска, неожиданно расслабились, и Эрика, явно не сознавая, что делает, чуть отклонилась назад. Я не стал возражать, обнимая ее одной рукой и прижимая к себе хрупкое тело, одновременно инструктируя.

— Не так. Ты неправильно бросаешь. Немного присядь и разверни плечи. Придерживай свободной рукой шар. Нет, не отклоняй запястье и прижми локоть к бедру. Так, теперь делай выпад ногой вперед и бросай.

Когда ее попка, обтянутая джинсами, коснулась моей промежности, я с большим трудом удержался от стона и надеялся только, что она не понимает, насколько я сейчас возбужден. Меня буквально сводили с ума ощущения стройного тела, прижатого к моей груди, тонкий аромат, так не похожий на те приторные духи, которые предпочитало большинство девушек, шелковистые волосы, щекочущие мою щеку, когда она поворачивала голову, непонятный электрический импульс, пробежавший по мне. Я сумел сдержаться и не уволочь ее в темный уголок, чтобы стянуть там заколку и запустить руки в ее густые локоны. Мало того, я смог проинструктировать ее по технике броска и даже помог кинуть. Шар сбил одну кеглю, что чрезвычайно удивило Эрику. Она, похоже, считала, что никогда не сможет постичь искусство этой игры.

— Поняла? — прошептал я ей. Эрика молча кивнула. Я с сожалением отпустил ее и отошел в сторону.

Следующий бросок она делала сама, и он, как и следовало ожидать, не получился. Мэтт начал проезжаться насчет плохих учителей. Я довольно резко ответил ему про плохих учеников и опять отправился к Эрике, уже предвкушая, как я сейчас прижму ее к себе.

— Я же показывал тебе, надо вот так, — и опять привлек ее к себе, помогая бросить шар. На этот раз у нас вышло лучше. Шар сбил целых три кегли. Эрика обрадовалась и захлопала в ладоши, радуясь своему (нашему!) броску. Я на секунду прижал ее к себе, вдыхая запах волос. Мое тело переполняли странные эмоции, которых я не понимал и потому боялся, как всего неизведанного. Точнее, не боялся, просто я привык с осторожностью относиться ко всему новому, ибо неизвестно, что оно может тебе принести. Поэтому я отпустил Девила и молча ушел в сторону, заметив при этом, что Кэтрин с интересом наблюдает за мной и Эрикой. Я мысленно выругался — теперь сестра не оставит меня в покое.

Когда Эрика должна была делать следующий бросок, я встал за ней, но избегал ее касаться, чтобы опять не вызвать всплеск этих странных эмоций. «Возможно, моя помощь и не потребуется», — сказал я сам себе. — «Ну да, как же?» — возмутился внутренний голос. — «Смотри, она сейчас опять сделает все неправильно». И точно, Эрика опять слишком отвела запястье и слишком согнулась. Я не смог противостоять искушению и позвал ее.

— Подожди, не так.

Я обнял ее, погружаясь в уже ставшие для меня привычными ощущения. Знакомый электрический импульс прошил мое тело, тонкий аромат заполнил мои ноздри. Я сжал зубы, собрался и чуть подтолкнул Эрику вперед, давая сигнал к броску. Шар, к моему удивлению, сбил все кегли. Эрика, как маленькая девочка, захлопала в ладоши, порывисто повернулась и поцеловала меня в щеку. Сказать, что я оторопел — значит сильно преуменьшить. Меня и раньше пытались поцеловать девушки. Не нужно долго вспоминать — взять хотя бы Кристину вчера. Но это не вызывало у меня никаких эмоций, только глухое раздражение от мокрого пятна, остающегося на коже. Но сейчас, когда мягкие, нежные губы Эрики прикоснулись ко мне, я застыл на месте. Единственное, что я хотел сделать — это прижать девушку к себе и самому попробовать на вкус ее пухлые губы. Возможно, именно это я и сделал бы, но Эрика вдруг смутилась, опустила голову и поспешно ушла, пробормотав что-то невнятное. Я, по зрелом размышлении, решил, что это к лучшему, потому что Мэтт не давал бы мне покоя еще несколько месяцев, припоминая этот поцелуй, да и от Кэтрин трудно было бы отвязаться. Все прекрасно знали мое отношение к поцелуям, тем более в губы. Я не делал из этого секрета и неоднократно сообщал об этом.