Мастер Баллантрэ - [15]

Я вкратце сообщил им о том, что я слышал. Милорд как бы в изнеможении прислонился к спинке кресла, а миссис Генри совершенно машинально вскочила с места. Она и муж ее взглянули друг на друга странным, враждебным взглядом, и в то время, как глаза их встретились, они оба побледнели как полотно. После этого мистер Генри повернулся ко мне и, не говоря ни слова, указал только пальцем на дверь. Я понял, чего он желал, и бросился бежать за полковником.

Когда я в сопровождении полковника вернулся в комнату, я застал милорда, его сына и невестку все в тех же самых позах, в каких они находились, когда я ушел; я уверен, что никто из них во время моего отсутствия не проронил ни слова.

— Милорд Деррисдир, не правда ли? — спросил полковник, кланяясь.

Милорд ничего не ответил, но также поклонился.

— А это, по всей вероятности, нынешний наследник поместья Баллантрэ? — спросил полковник.

— Я никогда не считал себя наследником, — ответил мистер Генри, — я Генри Дьюри.

После этого полковник обратился к миссис Генри и, прижав руку, в которой он держал шляпу, к сердцу и особенно низко и почтительно кланяясь, сказал:

— Не может быть сомнения в том, что я имею честь видеть перед собой обворожительную мисс Алисон, о которой я так много слышал. Такая чудная фигура и такое прелестное личико могут принадлежать только ей.

Муж и жена снова обменялись взглядами.

— Я миссис Генри Дьюри, — ответила она, — урожденная Алисон Грем.

В эту минуту милорд встал со своего места и сказал:

— Я старик, полковник Бурке, и старик слабый, болезненный, и поэтому я прошу вас не мучить меня, а сообщить мне поскорее то, что вы хотите мне сообщить. Быть может, вы принесли мне известие о моем… о моем… — он не решался выговорить слово, но затем совершенно изменившимся голосом произнес: — о моем сыне.

— Мой дорогой лорд, — ответил Бурке, — я отвечу вам коротко и ясно, как солдат: да, я принес вам о нем известие.

Милорд своей дрожащей рукой сделал полковнику знак, чтобы он говорил, но так как тот ничего не отвечал, употребил над собой усилие и спросил:

— Известия хорошие?

— О, самые лучшие, какие только могут быть, — быстро ответил полковник. — Мой дорогой друг и товарищ в настоящее время в Париже и, по всей вероятности, так как мне хорошо известны его привычки, теперь отправляется куда-нибудь обедать. Однако, что я вижу, мне кажется, что прелестнейшей миссис Генри дурно?

Миссис Генри, действительно, была бледна как смерть, и прислонилась к оконной раме, но когда мистер Генри подбежал к ней и хотел поддержать ее, она отшатнулась от него, и по ее телу пробежала дрожь.

— Я совершенно здорова, — произнесла она побледневшими губами.

Мистер Генри остановился, и лицо его приняло строгое и сердитое выражение, но в ту же минуту он обратился к полковнику и сказал:

— Ваше известие несколько поразило миссис Дьюри, но это вполне естественно: она выросла у нас в доме и любит моего брата, как будто это ее родной брат.

Миссис Генри взглянула на своего мужа благодарным взглядом. По всей вероятности, она была довольна его словами, и он заслужил ее одобрение.

— Простите меня, миссис Дьюри, за то, что я причинил вам испуг, — сказал полковник, — но я просто ирландский солдат и заслуживаю, чтобы меня расстреляли за то, что я не сумел сообщить нежной леди более деликатным образом о таком неожиданном и радостном событии. Но вот тут у меня три письма, написанные самим мастером Баллантрэ. Я знаю, что это гениальный человек, и поэтому уверен, что из его писем вы гораздо лучше узнаете о том, что с ним происходило, чем из моих бестолковых рассказов.

Говоря это, он вынул из кармана три письма, подал первое из них лорду, который жадно схватил его, и подошел со вторым к миссис Генри.

Но миссис Генри не взяла и едва слышным голосом сказала:

— Отдайте его моему мужу.

Полковник был живой и решительный человек, но в эту минуту он не знал, как ему поступить.

— Так, так, — сказал он. — Непременно, непременно. Какой я недогадливый, какой недогадливый!

И при этом он все время не выпускал письма из рук и держал его перед миссис Генри.

Наконец мистер Генри протянул руку, и полковнику ничего другого не оставалось, как отдать письмо.

Мистер Генри взял оба письма — письмо, адресованное на его имя и на имя жены, и, сдвинув брови, как бы серьезно думая о чем-то, посмотрел сначала на одну надпись, а затем на другую. Я всегда восторгался его тактом, но в этот раз он превзошел все мои ожидания.

— Позвольте мне вашу руку, — сказал он, подходя к жене. — Неожиданное известие поразило вас, и поэтому я советовал бы вам прочесть письмо, адресованное на ваше имя, в вашей комнате, после того, как вы отдохнете.

Она взглянула на него удивленными глазами, как будто она видит перед собой какое-то чудо, и хотела ответить что-то, но мистер Генри не дал ей на это времени и сказал:

— Последуйте моему совету, я могу вас уверить, что это будет самое лучшее. Полковник Бурке, наверное, извинит вас за ваше отсутствие.

С этими словами он положил ее руку на свою и вместе с ней вышел из комнаты.

Миссис Генри в этот вечер уже не выходила больше из своей комнаты. На следующее утро после этого, как я слышал впоследствии, она отдала мужу письмо нераспечатанным.