Масонская проза - [42]

Пожимая плечами и что-то бормоча, человек ушел.

– Это он, – сказал Сатана. – И он ведь был в руке моей для мести! Вы слышали, как он пытается поразить начальника станции своими титулами?

– Что с ним теперь будет? – спросил Гавриил.

– Ни в чем нельзя быть уверенным. У меня начальники отделов действуют по своему усмотрению, у каждого свои задумки. Они чего только не придумывают. Вон той, например, там, впереди, никогда не будет разрешено перейти на другой путь, вон туда, повыше.

Женщина с концертино и жестянкой для мелочи заняла свое, видимо, привычное место в начале платформы №1, где собралась толпа встречающих. После короткого и печального вступления она запела:

Солнце с небес не уходит,

Землю от ночи храня.

У горла лезвием водит

Убийца юного дня.

Силы мои иссякли.

В мире остались лишь муки.

Услышь! Услышь! Жизнь испита до капли.

Тянутся смерти руки.

Песня, вероятно, не пользовалась спросом, потому что в ее жестянку упали от силы пара монет.

– В свое время люди были готовы платить любые деньги, чтобы услышать ее пение, – сказал Сатана и добавил ее имя. – А теперь она копит гроши, чтобы уехать отсюда.

– А кому-то это удается? – спросил Гавриил.

– О да, и часто. Они все уезжают – до последнего. А потом снова попадают сюда. Старые добрые методы Инквизиции. Но зато всегда срабатывают. Пошли, посмотрите, как они в гостиничном фойе обсуждают, куда поедут, как листают путеводители… Кстати, мы взяли на себя смелость обустроить гостиницу по-своему, вам, наверное, понравится.

Он пропустил их вперед себя в беспредельно расширенную и надстроенную гостиницу с бесчисленными фойе, коридорами, комнатами отдыха, залами ожидания, за которыми взгляду открывались новые и новые хитросплетения коридоров и комнат. По этому лабиринту блуждали, перешептываясь, мужчины и женщины. Одни открывали попадавшиеся на пути двери, и там неизменно вежливые и предупредительные служители направляли их в другие двери, чтобы только они не прерывали ни на минуту свой цикл безнадежных поисков. Другие, сидя за столами в бесконечных душных салонах, писали бесконечно длинные письма близким с дороги, чтобы потом бросить их в бездонные почтовые ящики без всякой надежды на отправку, планировали свои медовые месяцы, делая выписки (как ранее верно отметил Сатана) из путеводителей. Время от времени кто-то выскакивал из здания гостиницы и бросался к отъезжавшему такси, обманутый подозрением, что видел в окне машины знакомое лицо. Мимо ходили женщины, извлекавшие из сумок, сперва основательно в них порывшись, мятые пожелтевшие письма и снова и снова перечитывавшие их, поднеся к окну и смахивая набежавшие слезы.

– Все включено, согласно их собственным представлениям, – не скрывая гордости, заметил Сатана. – Интересно, что еще им наши приготовили…

Невзрачный человечек, встретившийся им ранее, что-то ожесточенно царапал на листке бумаги, когда подошедший служитель протянул ему телеграмму. Тот повернул к нему лицо, озаренное неожиданной для этих мест радостью, прочел, уставился на служителя остановившимся взглядом и через мгновение грохнулся в обморок. Сатана поднял бланк и прочел: «Пересмотрено. Прощено. Забыто». Сатана цокнул языком:

– Ну кто ж так себя ведет… – протянул он. – Но все равно интересно, что будет дальше.

Ничему не удивлявшиеся расторопные лакеи быстро унесли подергивавшееся храпящее тело в соседнюю маленькую комнату и уложили там на кушетку. Войдя за ними следом, Сатана с друзьями увидели там уже подоспевшего врача, выглядевшего солидно и уверенно.

– «Кто согрешает пред Сотворившим его, да впадет в руки врача», – подытожил Сатана. – Все же интересно, каков будет его выбор.

– А он у него есть? – спросил Гавриил.

– Как и всегда. Это последнее испытание. Не могу сказать, что полностью одобряю применяемые методы, но если препятствовать инициативе снизу, подчиненные растеряют рабочий энтузиазм.

– То есть ты хочешь сказать, что телеграмма фальшивая? – гневно воскликнул Гавриил.

– Ну это же духи лжи, в конце концов, – был ему тихий мягкий ответ. – Подожди. Сейчас вместе посмотрим.

Мужчину привели в чувство при помощи нюхательной соли и бренди. Очнувшись, он застонал.

– Вспомнил, всё вспомнил… – прошептал он.

– Да зачем же? – вмешался врач. – Давайте мы сейчас вам память сотрем…

– Если… если… – тихо подсказал ему Сатана, словно учитель ученику на школьном утреннике.

– Если пожелаете, – раздраженно добавил доктор и уставился на Сатану, шепча одними губами: – Кто с ним беседует, я или вы?

– А не все равно? – тоже одними губами ответил ему Сатана.

– Если пожелаю? – прохрипел человек на кушетке.

– Да, и если уполномочите меня сделать это, – ответил врач.

– А что тогда станет со мной?

– Вы просто избавитесь от всех видов боли. Итак, вы меня уполномочиваете?

– Нет, будьте вы прокляты!

Доктор просиял, но продолжил сухо и грубовато:

– Тогда можете идти.

– Идти? Куда, черт возьми?

– Это уже не мое дело. Эта комната мне нужна для других пациентов.

– Ну если так, то действительно, наверное, я… – Он застегнул воротничок мятой фланелевой рубашки, скатился с кушетки и проковылял к двери, где обернулся и весомо обронил: – Слушайте, я хочу сказать кое-что. Я хотел сказать, что я заклинаю вас сохранить сие без предубеждения… на Страшном суде… я заклинаю, чтоб вы знали… заклинаю…