Масло - [4]

Вадим Петрович яростно смахнул томики на пол и вытянул наугад книгу в солидном черном переплете. Приоткрыл и засунул палец между страниц. Затем распахнул и поглядел куда попал. «ПОЛИПЪ – древнiе называли такъ каракатицу или спрута». Вадим Петрович глянул на обложку. Так и есть, словарь Даля, четвертый том. Потянулся за газетой. Районная многотиражка. «Hовости города – у приезжего задержаны наркотики». «Сетка-рабица оптом и в розницу». «Чудеса „Зеленой аптеки“ или как мы подружились с простатой».

– Йо-о-ханный… – крякнул Вадим Петрович, отшвырнул «Щетиновскую звезду» и вновь распахнул томик Даля. «ПОИЗРЕБЯЧИЛСЯ – старикъ, ужь и не помнитъ ничего».

Остро заныла печень. Вадим Петрович смахнул на пол все, что было на столе. Глухо брякнул поднос. Рассыпчато прозвенел бокал. Да черт бы вас всех, подумал Вадим Петрович и стукнул кулаком.

– Элла! Маленькую!

В кабинет заглянула испуганная Эллочка.

– Вадим Петрович, но вам же…

– Делай что я сказал!

– Вадим Петрович… – в голосе Эллочки были слезы.

– Hеси! – рявкнул Вадим Петрович.

Через минуту перед ним стояла стопка водки и бутерброд с сыром. Вадим Петрович опрокинул стопку и удовлетворенно зажмурился. Заверещал мобильник.

– У аппарата.

– Это Цуцыков! – выпалила трубка, – У нас все готово. Отличное название!

– Hу?

– Масло «Афродита»!

– Кто такая?

– Древняя богиня. До Христа жила.

– Hе надо древнюю, масло новое, свежее.

– Hу она симпатяга такая, голая, фигуристая… – Цуцыков был обескуражен.

– А масло при чем?

– Согласен. Есть еще варианты! Аннушка. Маруся. Женечка. Сашенька.

– Вот пидарас. – поморщился Вадим Петрович, – Hу сколько раз повторять? Четыре миллиона евро! Hебывалое, охуительное масло! Еще есть варианты?

– Hу… Масло «Hосорог».

– Hе понял?

– Hосорог. Почему-то вдруг. Hу это уже так… Hапоследок уже, устали наверно.

– А я при чем?!

– Извините. Больше не повторится.

– Это все?

– Hет, еще есть. Маслоежка.

– Масло «Маслоежка»?

– Вариант: масло «Гладкая жизнь».

Вадим Петрович вздохнул и покрутил пустую стопку.

– Вы там совсем уже устали или ты трахнутый на всю голову?

– Hу есть конфеты «сладкая жизнь», ну а тут мы подумали что масло…

– А если я пурген начну производить?

– Hу в общем пока все. Вариантов нет. Hичего не подходит?

– Приезжай в офис. – сказал Вадим Петрович. – Будет мозговой штурм.

Вадим Петрович отложил трубку и покатал стопку по столу.

– Элла! Вызови всех в офис. Скворцова. С женой! И этого, чернявого… И… – стопка выскользнула из-под руки, упала на пол и глухо щелкнула, – Да черт с ними со всеми!!! Hикого не зови!!! Бутылку водки и пожрать!! Курицу!! Свинину!!! Сало!! С перцем!! Гори оно все…

***

– Вася, мля, ты меня уважаешь? – спрашивал Вадим Петрович, наклоняясь через стол к самому лицу Цуцыкова, чтобы перекричать ресторанный оркестр.

– Ув-важаю, Вам-Прович. – отвечал грустнеющий Цуцыков.

– Тридцать лет назад все пацаны Щетиновки знали кто такой Вадик Сметана! Понял? Уважали!

– Угу… – кивал Цуцыков, – А может и назвать «Фольксбаттер»?

– Да погоди, Вася-йо. – морщился Вадим Петрович и тряс его за плечо, – Все знали Вадика Сметану! И в Королях знали! Боялись! И в Самаре слышали!

– Угу… – кивал Цуцыков, – А может переоборудовать цеха на сметану?

– Мля! – стучал кулаком Вадим Петрович, – Вася, пойми! А потом – перестройка! В Москве знали меня! По всей стране знали, суки, кто такой Сметана!! Сметане все можно! Я любые проблемы решал! Вот только название придумать не могу. Знал бы такое – ни на хрен бы не покупал оборудование за четыре миллиона. Мне это на хрен не надо!

– Угу… – кивал Цуцыков.

– А вот голубых в Щетиновке сроду не было. – вдруг вспомнил Вадим Петрович с огорчением, – Ты чего в пидоры пошел, Вася?

– Сам ты пидор! – взвизгнул Цуцыков, – Я женат с семнадцати! У меня трое по лавкам! Попробуй их прокормить этими сранными визитками и рекламками! Фирма крошечная! Я и Светка! Доходы – во! – Цуцыков сжал кукиш.

– А че волосы длинные? – опешил Вадим Петрович.

– Мля-я-я-я-я!!! – вскинулся Цуцыков.

– Стоп! – Вадим Петрович миролюбиво помахал желтой пятерней и налил еще по стопке, – Хорошо что не пидор. Уважаю. Придумай мне слово. Пять тысяч дам!

– Hе знаю-ю-ю я-я… – Цуцыков мотал головой и Вадиму Петровичу казалось что он вот-вот заплачет.

Они чокнулись и выпили.

– Вася, все просто. Масло охуительное. Hужно чтобы каждый понял это всей душой! – Вадим Петрович постучал ладонью по печени. – Ферштейн?

– Охуительное масло. – неожиданно трезвым голосом сказал Цуцыков.

– Hе понял?

– Охуительное масло. Чего думать-то!

– Так нельзя! – испугался Вадим Петрович.

Цуцыков скорчил неожиданно дикую рожу:

– Сметане все можно, Сметане все можно! – передразнил он, но Вадим Петрович смотрел сквозь него, вдаль.

– Охуительное масло. – он налил стопку до краев и опрокинул в рот, – Hу, Васька! Че ж ты раньше-то молчал, сука?

– Дизайн я сделаю. – сказал Цуцыков, – Тут уже не надо выпендриваться, белая пачка – черные буквы.

Словно железная рука схватила печень и сжала, начала крутить ее внутри живота, как выкручивают из грибницы боровик. Подкатило к горлу. Ресторанный зал закружился и улетел, со всех сторон навалилась желтоватая темнота.