Маслав - [45]

– Я вижу, что старик хочет свалить на нас вину и показать, что мы своей вылазкой привлекли чернь. Он не сказал этого прямо, но я догадался. Но уверяю вас, что, когда я был в Полоцке у Маслава, там уже сговорились идти на Ольшовское городище, и я спешил привезти вам эту новость.

– Рано или поздно, это должно было случиться, – прибавил Топорчик. – Я благодарю Господа Бога за то, что он мне позволил набраться сил, теперь я не буду сидеть в углу, сложив руки.

То же самое повторил и Канева, который еще не вылечил своих шишек и синяков, но уже готов был опять действовать. Так, до поздней ночи, шли приготовления, прерывавшиеся от времени до времени отдельными замечаниями; во всем замке, кроме женщин, никто не сомкнул глаз.

Белина даже не присаживался. Опасаясь, как бы сон не одолел его, если он присядет на лавку, он, когда почувствовал, что веки у него слипаются от усталости, скрестил руки на мече, прикрыл глаза и так, стоя, подремал немного.

Уже рассветало, и петухи пели в третий раз, когда все спавшие и только что проснувшиеся были напуганы страшным шумом и криками; все сорвались с своих мест, боясь каких-нибудь козней со стороны неприятеля, и бросились разузнавать, что случилось. Но никто еще ничего не знал: крики шли со стороны тюремных дверей, где столпились вооруженные воины, и на их зов сбегались все.

Вшебор, бежавший впереди всех с обнаженным мечом, нашел здесь обоих Белин, их дворню и еще многих других.

У входа в яму, куда бросили Вехана и Репца, глазам присутствовавших представилось страшное зрелище. В том месте, где стояла ночная стража, лежали теперь два трупа. Незаметно было на них каких-либо следов крови или насилия, шеи были обмотаны веревками, так сильно стянуты, что глаза выскочили из орбит, а языки вывались изо рта. Около них валялось на земле оружие.

Двери у входа в яму были выломаны, а между тем ночью никто не слышал ни малейшего шума, никто не двигался даже и не переходил через двор. В яме не хватало и других узников, ушедших вместе с беглецами; оставался только старый дворовый человек Белине, посаженный за какое-то бесчинство, его никто не тронул, он остался цел и невредим, но не мог сказать ничего путного, кроме того, что, проснувшись, заметил дуновенье свежего воздуха сквозь открытые двери темницы.

Люди разбежались искать беглецов, которым, по-видимому, трудно было уйти за рогатки, охраняемые многочисленной стражей.

В замке было волнение и замешательство, а среди простого народа – крики, шум, плач и стоны женщин, и возгласы тех, которых избивала стража, потому что надо было как-нибудь водворить порядок и сразу усмирить бунтовщиков и зачинщиков.

Накинув на себя, что попало, выбежали перепуганные женщины, узнать, что случилось? Некоторым из них казалось, что чернь, воспользовавшись темнотою, вторгнулась внутрь городища, и бой разгорелся во дворе.

Более мужественные из них хватали топоры, и многие решали лучше защищаться, сколько хватит сил, чем позорно уступить. Другие же ломали руки и плакали.

Ясный день застал всех обитателей замка в тревоге и смятении, а караульных, в тщетных поисках беглецов… Нигде не было и следа их!

Это бегство еще увеличило общую тревогу, потому что Репец и Вехан, пробыв долгое время в городище, хорошо его знали и могли быть хорошими проводниками для черни, указав ей слабые стороны обороны.

Солнце всходило в густой тьме и в долине нельзя было ничего различить, заметно только было усиленное движение среди густых масс черни. Наконец утренний туман рассеялся, и тогда все наблюдавшие из замка ясно увидели отряды войска, направлявшегося к валам. Так как болота еще не замерзли, а речка, переполненная осенними дождями, вышла из берегов, то с этой стороны нельзя было ожидать нападения; но вскоре заметили, что именно с этой стороны двигалась большая толпа народа, бросавшая в трясину бревна и доски и устраивавшая мостки для перехода. Осажденные вынуждены были терпеливо смотреть на все эти приготовления, потому что стрелы не долетали на такое расстояние.

Защитники могли оказаться в безвыходном положении, если бы нападающие бросились на замок сразу со всех сторон. У осажденных было мало войска, а простой народ, находившийся на первом дворе, годился только на то, чтобы под строгим надзором, разбив их на небольшие кучки, заставить переносить тяжести. Но эти приготовления вызвали в защитниках новую тревогу, все только молча переглянулись между собой.

Пока люди суетились на валах, приготовляясь к обороне, отец Гедеон, по заведенному им обычаю, взошел с восходом солнца на возвышение, где был устроен алтарь, чтобы совершить богослужение. Собрались все женщины, дети и старики и, опустившись на колени, горячо молились. Рыцарство же, едва успев осенить себя крестным знамением, уже спешило надеть доспехи и идти на валы.

При свете восходящего солнца, рассеявшего утреннюю мглу, защитники увидели у ворот замка небольшой отряд всадников, среди которых Собек узнал Вехана и Репца. Нечего, значит, было искать их в городище. Беглецы рукой указывали на замок, объясняя, с какой стороны к нему было легче добраться. Но нападающие не спешили штурмовать замок, может быть, они поджидали кого-нибудь, может быть, не для чего было торопиться, и они рассчитывали дождаться, когда готов будет мост через болота, и тогда ударить со всех сторон.