Маськин - [72]

В доме Маськина все, наоборот, были любознательные и всё время чему-нибудь учились. Конечно, самыми продвинутыми были попугаи, потому что Шушутка обучал их новым словам с помощью компьютера, на котором эти слова были записаны, и компьютер их проговаривал до тысячи раз на дню. Попугаи уже могли свободно декламировать Шекспира, но воздерживались от этого чисто по коммунальным соображениям, чтобы не докучать трагичными вскриками другим жителям Маськиного дома. Представьте, спит себе Золотой кот, щурясь, на солнышке, а ему над ухом попугай как гаркнет: «To die: to sleep; no more!»[31] Так можно Золотого кота, не дай Бог, лишить сна, по крайней мере, на целых полчаса, что может быть опасно для его кошачьего здоровья.

Коты тоже постоянно чему-нибудь учились. Например, когда Маськин завёл себе пёсика по имени Колбаскин – Золотой кот научился прятаться от него за письменный стол Плюшевого Медведя, а кошка Бася научилась страшно выгибать спину и петь низким баритоном «мяу» в стиле надрывной арии Риголетто[32].

Шушутка со своим учителем Платошкиным научился вылавливать инфузорию-тапочку в пруду и рассматривать её под микроскопом. Он даже так её раскормил, что она стала инфузорией-валеночком и была видна уже практически без микроскопа.

Кашатка вообще была очень учёной и знала, откуда что вытекает и куда втекает.

Плюшевый Медведь совершенствовался в языках, а Маськин, как мы уже сказали, учился у Матрёшки расписывать предметы быта.

Маськин Левый тапок тоже не отставал от других жителей Маськиного дома. Он серьёзно занимался политэкономией, и часто под кроватью Маськина можно было найти Левый тапок, читающий труды подобного содержания. Правый Маськин тапок тоже был интеллигентом, болел за природу, и часто его можно было застать со «Справочником грибника», ведь Правый тапок практически профессионально занимался пропагандой альтернативных методов профилактики грибковых заболеваний ног. Каких методов? Нет, не ампутации… Если хотите подробности, спросите у него сами, а то он ещё подумает, что я страдаю грибковым заболеванием ног, и не успокоится, пока не прочтёт мне свою коронную лекцию а-ля: «Не бегайте босиком вокруг общественного бассейна».

Итак, позанимавшись рисованием с Маськиным, Матрёшка нередко присоединялась к чаепитию, и однажды за столом в Маськиной беседке завязался интересный разговор. Матрёшка разложила десять чашечек одна другой меньше, и из неё повыскакивали матрёшки одна другой моложе до самой маленькой матрёшечки, ещё сосавшей бутылочку с молоком. Перед ней Матрёшка поставила самую маленькую чашечку, хоть она чай ещё не пила.

– Ничего, пусть привыкает, – нежно сказала Матрёшка и погладила самую маленькую матрёшечку по голове.

Вы, мой строгий читатель, привыкший к чтению учебников высшей математики и инструкций по эксплуатации пылесосов, конечно же, спросите: как же Матрёшка разложила чашечки и чем погладила по голове, если отсутствие рук у неё было выше заявлено столь подчёркнуто?! Этим вы охотно поставите под вопрос правдивость всего произведения… Я никогда не утверждал, что у Матрёшки нет рук, более того, это было бы прямой клеветой. Руки у Матрёшки были нарисованными. Вот этими нарисованными руками она чашечки и расставляла и по голове гладила. Только, пожалуйста, не надо утверждать, что матрёшки чаю не пьют…

Кстати, щепетильное отношение читателей к правдоподобности некоторых подробностей фантастических произведений весьма распространено. Например, когда новомодный французский писатель Michel Houellebecq[33] позволил своему воображению выдумывать невероятное, невообразимое и даже выходящее за рамки невообразимого по отношению к будущему человечества – редакторы молчали, но стоило ему нарисовать сцену sexe à trois (секс на троих), как редакторша придралась, что, мол, положения партнёров – n’était pas faisable, même pour des gymnastes professionnels – невыполнимы даже для профессиональных гимнастов, и заставила retravaillé le texte pour plus de crédibilité – переработать текст для большей правдоподобности![34]

– Все эти матрёшки – это всё вы! – не поверил своим глазам Плюшевый Медведь, оглядывая все десять матрёшек.

– Ну, а кто же? – снисходительно ответила Матрёшка и стала знакомить обитателей Маськиного дома с собой: – Вот я совсем маленькая, а вот я школьница со смешными бантиками и веснушками, а вот я девушка на первой вечеринке, а вот я молодая женщина, а вот я уже мать…

Все Матрёшки поочерёдно отрывались от чашечек с чаем, кланялись и возвращались к чаепитию, прерванному формальностями знакомства.

– Надо же, как бывает, – заудивлялся Маськин, – и удаётся же кому-то сохранить себя в себе…

– Да вы посмотрите сами в себя внимательнее, вы и увидите, что тоже в некотором роде матрёшки.

– А что, надо попробовать, – по-деловому предложил Маськин Левый тапок и стал пытаться развинтить кошку Басю, чтобы посмотреть, нету ли у кошки Баси другой кошки поменьше. Однако у него ничего не получалось, потому что кошка Бася так и оставалась на своей первой ступени развития и увеличивалась только по размеру, в основном вширь. Может быть, именно это позволяло ей оставаться всегда весёлой, беззаботной и, казалось бы, ни о чём не сожалеющей.