Маски сброшены - [25]

— Это ужасно, — внутренне содрогнувшись, произнесла Елизавета.

— Она доверила мне свою судьбу, — обвинял себя он, — а я отказал ей в своей поддержке и понимании. Я должен был находиться с ней, должен был как-то помочь ей в её безумии. Но вместо этого я бежал от нее, как от страшного ада. Для меня невыносимо было видеть её такой. От её стенаний и криков моя душа раздиралась на части, а в сердце мне словно вонзали множество игл. Я предоставил заботиться о ней другим, а сам всячески избегал её.

— Вас можно понять.

— Вы так добры ко мне, — с чувством благодарности произнес Владимир.

— Вы любили свою жену? — спросила Елизавета.

— Да, — как-то неуверенно ответил он. — Но…

— Что означает это «но»?

— Я хотел бы любить её сильнее.

— Сильнее — это как? — поинтересовалась она.

— Я хотел бы сходить с ума от её взгляда, испытывать счастье от её улыбки, — произнес Владимир, глядя в глаза Елизавете пламенным и нежным взглядом, который вызвал смущение на её лице. — Я хотел бы наслаждаться каждым мгновением, проведенным рядом с ней, и осознавать, что без неё моя жизнь — ничто. Я хотел бы помимо нежности, уважения испытывать к ней страсть, огонь.

— Подобная любовь — большая мука.

— Однако если бы я так любил её, я бы, возможно, не бежал от нее, я был бы рядом с ней в её безумии и, возможно, сумел бы помочь ей справиться с ним.

— Вы берете на себя слишком большую роль, — упрекнула его Елизавета. Я бы даже сказала: роль Бога. Только в его власти управлять человеческими чувствами и такими событиями, как жизнь или смерть. Вы не можете быть в ответе за то, что вам неподвластно! Человек в ответе за судьбу другого лишь в той степени, в какой непосредственно его рука нанесла этой судьбе урон. Не ваша рука нанесла урон судьбе вашей несчастной жены. И признаться, ваши угрызения совести — большой грех, ибо это гордыня. Избавьтесь от них, как от греха. Это будет легче сделать, если вы осознаете, что: они — зло и они абсолютно безосновательны.

— В вас столько мудрости! — изумился Владимир.

— Не даром меня считают мудрой!

— И все же в какой-то степени моя рука нанесла урон судьбе моей жены. Нанесла в тот момент, когда надела на её палец кольцо. Я не должен был жениться, зная, что недостаточно люблю.

— А кто в наше время женится или выходит замуж по большой любви? Брак давно уже превратился в некую сделку. Многие проживают жизнь, так и не узнав и не изведав этого чувства. Вы думаете, оно знакомо мне?

— Но я изведал это чувство. А тот, кто однажды изведал большое чувство, не сможет довольствоваться малым.

— Тогда, возможно, вы совершили ошибку, — снисходительно произнесла она. — Одну из тех, которые совершают многие. Одну из тех, которые совершила я. Ошибку, но не преступление.

Владимир улыбнулся. После разговора с ней ему стало легче. Она сумела подобрать именно те слова, которые ему необходимо было услышать.

— Ошибку? Пожалуй, — согласился он. — Но какие последствия! Прошло уже пять лет, а меня до сих пор преследует этот ад.

— Подобные события всегда оставляют в душе след, — задумчиво произнесла Елизавета. — Даже когда нам кажется, что все позади и мы излечились от пережитых разочарований, страхов, страданий, но этот след все равно порой напоминает о себе.

Она замолчала и какое-то время продолжала молчать. Он смотрел на нее, терпеливо выжидая, когда вновь заговорит. И поскольку его тема об угрызениях совести была уже завершена и исчерпана, теперь на очереди стояла её тема. Ему хотелось, чтобы за его откровениями последовали её откровения. Его интересовала каждая мелочь её жизни, каждая её тайна, каждая сторона её характера и каждое проявление её души. Ему хотелось узнать, что стоит за её фразами: «мне тоже довелось страдать», «мне гораздо более знакомо угрызение совести за свой обман» и «…ошибку… одну из тех, которые совершила я». Ему хотелось, чтобы она разрешила все слухи и сплетни, которые ходили о ней, и которые ему поведал Узоров.

Наконец, не выдержав её молчания, он произнес:

— Мы очень много говорили обо мне. Я думаю, было бы вполне естественно с моей стороны — попросить вас рассказать о себе.

— Со мной судьба тоже была коварна и жестока, — сразу же отозвалась она на его просьбу. — Она сыграла со мной злую шутку. Настолько злую, что её последствия мучают меня до сих пор. Не знаю, можно ли сравнить ваш ад с моим. Мой ад, пожалуй, менее суров, но более продолжителен. Мне довелось испытать многое, но я не теряла ребенка. А мне кажется, нет ничего ужаснее, чем потерять ребенка. Я помню, когда Алексису было четыре года, он тяжело заболел. У него был сильный жар. Я не отходила от его постели и молилась, чтобы он поправился. Мне казалось, если он умрет, я умру вместе с ним.

— Мой сын, — с огромной горечью произнес Владимир. — Как я его ждал и как я о нем мечтал. Я представлял, как буду водить его на прогулки, учить его верховой езде, брать его в свои путешествия.

— А я очень боялась, что не смогу воспитать сына должным образом, не смогу привить ему те качества, которые должны быть у настоящего мужчины. Я боялась, что под влиянием моей чрезмерной материнской любви он может вырасти избалованным, слабовольным. Мой муж — князь Ворожеев не участвовал в воспитании сына. Он считал это обязанностью гувернеров. Впрочем, пожалуй, это и к лучшему.