Маскарад - [50]

– По-моему, она сейчас с Кристиной. В кабинете господина Зальцеллы.

– А Кристина – это та самая девушка в белом?

– Она самая, госпожа.

– Ты ведь покажешь мне, где находится кабинет господина Зальцеллы?

– Э-э, но мне… Э-э, да. Он совсем рядом, за сценой, первая дверь направо.

– Какой славный юноша, так помог старушке… – похвалила нянюшка и еще чуточку сжала пальцы. Кровообращение в обхваченной ею конечности упало до минимума. – И правда такой славный юноша, как ты, просто не может не пособить юному Уолтеру управиться с несчастным усопшим?

– Пособить кому?

Нянюшка оглянулась. Умерший доктор Поддыхл никуда не делся, зато Уолтер бесследно исчез.

– Бедный паренек малость не в себе. Да и не удивительно, – покачала головой нянюшка. – Такое потрясение. Тогда… почему бы тебе не взять себе в подмогу еще какого-нибудь славного незанятого юношу?

– Э-э… само собой.

– Вот умница, – похвалила нянюшка Ягг.

Смеркалось. Матушка и госпожа Плюм, пробивая себе дорогу в толпе, двигались в направлении Теней – весьма известного и достославного района Анк-Морпорка, бурлящего жизнью, как лежбище котиков, и пахучего, как помойная яма. Ну, или наоборот.

– Значит, – нарушила молчание матушка, когда они вступили в переплетение вонючих переулков, – обычно тебя провожает домой твой сын Уолтер?

– Он хороший мальчик, госпожа Ветровоск, – словно бы защищая своего отпрыска, произнесла госпожа Плюм.

– Не сомневаюсь, ты искренне благодарна богам за то, что у тебя такой сын, на которого всегда можно положиться, – сказала матушка.

Госпожа Плюм подняла взгляд, но смотреть в глаза матушки было все равно что смотреть в зеркало. На тебя таращился ты сам, и спрятаться было негде.

– Над ним тут издеваются, – промямлила она. – Смеются, прячут его метлу. Конечно, в душе они добрые, славные ребятишки, но его они мучают…

– Стало быть, он носит метлу домой?

– Он следит за своими вещами, – ответила госпожа Плюм. – Я с раннего детства учила его следить за вещами и быть вежливым, воспитанным. Он хороший мальчик, а они его обзывают, смеются над ним…

Переулок уперся во дворик-колодец, зажатый высокими зданиями. Четырехугольник озаренного луной неба перекрещивали бельевые веревки.

– Ну вот. Дальше я сама, – промолвила госпожа Плюм. – Большое спа…

– А как же Уолтер в одиночку добирается до дома? Ну а вдруг ты не придешь за ним?

– О, в Опере есть много мест, где можно поспать. Он знает: если я за ним не прихожу, он должен остаться на ночь в Опере. Поверьте, госпожа Ветровоск, Уолтер очень послушный мальчик. И никому ничего плохого не сделал.

– А разве я утверждала обратное? Госпожа Плюм зарылась в свою сумочку. Она не столько искала ключ, сколько пыталась спрятаться от матушкиного пронизывающего взора. – Думаю, твой Уолтер видит многое из того, что происходит в Опере. – Матушка твердо взяла госпожу Плюм за запястье. – Интересно… и что же он видел?

Пульс госпожи Плюм резко прыгнул. Практически одновременно с несколькими темными фигурами. Тени вдруг размножились. Послышался зловещий скрежет обнажаемых ножей.

– Вас, дамочки, двое, а нас шестеро, – предупредил чей-то низкий голос. – Кричать и сопротивляться бесполезно.

– Ой-ёй, – хмыкнула матушка. Госпожа Плюм упала на колени.

– О, прошу, не трогайте нас, добрые господа, мы всего лишь безвредные старушки! Вспомните, у каждого из вас есть мать…

Матушка закатила глаза. Гром, молния и еще раз гром. Она хорошая ведьма, настоящая. Такова ее жизненная роль. Таково бремя, которое она несет. И она четко знала, что есть Правильно, а что – Неправильно. И что зачастую Добро и Зло идут рука об руку. Матушка искренне надеялась, о, как она надеялась, что, несмотря на свою молодость, эти люди уже закоренелые мошенники и, как говорится, их исправит лишь…

– У меня когда-то была мать, – задумчиво протянул один. – Только, по-моему, я ее вроде как тогось…

Ага. Вот и ответ. Матушка потянулась обеими руками к шляпе, чтобы выудить две длинные шпильки…

Совсем рядом в лужу громко плюхнулась черепица, соскользнувшая с крыши. Все дружно задрали головы. На фоне лунного неба вырисовывался силуэт закутанного в плащ человека. Затем человек вытащил из ножен шпагу и, спрыгнув во двор, мягко приземлился прямо перед одним из негодяев. Шпага превратилась в атакующую змею. Первый из воров резво крутанулся и отважно бросился на возникшего прямо перед ним противника. Впрочем, тут же выяснилось, что напал он на своего товарища, другого вора, который, в свою очередь, тоже взмахнул ножом – и задел бок стоящего рядом напарника.

Фигура в маске танцевала прямо посреди банды, лезвие шпаги выписывало в воздухе сверкающие пируэты. И лишь позже матушка осознала, что эта самая шпага так и не нанесла ни одного удара. С другой стороны, в этом не было необходимости. Когда шестеро дерутся с одним, да еще среди неверных теней, да еще когда в противника попасть не легче, чем в разъяренную осу, да еще когда эти шестеро получили свое представление о рукопашной от таких же непрофессионалов, как и они сами, – так вот, примерно в шести случаях из семи они пырнут своего подельника, а в одном из двенадцати заедут себе же в ухо.