Маскарад - [57]

Сальвино как ветром сдуло из комнаты. Оставшись наедине с собой, Алессандро Лоредан тихо застонал и уронил голову на стол.

Горбун писал каракулями записку. Согласно закону, инквизиторы рассматривали обвинения в неблагонадежности только в том случае, если те не являлись анонимками. Однако все знали, что, несмотря на это правило, инквизиторы тщательно расследуют все поступающие на их имя доносы.

Пьетро ковылял по лоджии широкого, украшенного колоннами портика, тянущегося вдоль внутренней стены Дворца дожей. Он остановился около «Пасти льва», отвратительной скульптуры львиной головы, в открытый рот которой можно было опустить послание для инквизиторов. Под львиной пастью была укреплена дощечка с надписью: «Для обвинений против предателей Светлейшей Республики».

Сальвино украдкой осмотрелся. Рядом группками стояли сенаторы и члены Совета, оживленно обсуждавшие предстоящие выборы. Ни один из них не обращал на него внимания.

Он сунул донос в «Пасть льва», которая жадно поглотила его. Казалось, каменные глаза животного сияли от удовольствия. Пусть теперь, думал Пьетро, инквизиторы займутся шлюхой, евреем и дворянином. Он свой долг исполнил.

Раф вернулся в гетто. Но сначала пошел не к себе домой, а в контору своего друга Малачи.

Маленький человечек пребывал в смятении и забыл о запрете разговаривать с отлученным от общины евреем.

– Рафаэлло, они были здесь. Агенты инквизиторов! Обыскали все дома и особенно долго пробыли в вашем. Говорили, что ищут подтверждающие предательство материалы. Они унесли некоторые вещи из вашего кабинета, книги и документы.

Раф кивнул. Выходит, Лоредан уже информировал инквизиторов. Раф удивился – не ожидал столь поспешных действий.

– Значит, они могут арестовать меня в любой момент. Послушайте, Малачи, сколько денег вы можете собрать к ночи? Мне нужно возможно больше в обмен за содержимое дома, моих складов, а также «Маги». Столько, сколько я смогу получить прежде, чем они все конфискуют. Не думаю, что это очень много, но…

– Вы знаете, что я сделаю все, что в моих силах, Рафаэлло. В гетто есть люди, которые думают о правительстве и Лоредане то же, что и вы. Однако, подобно мне, они слишком напуганы, чтобы признаться в этом. Я уверен, они помогут вам спастись. А как поступить с вашей тетей и вашей двоюродной сестрой?

– Вы присмотрите за ними? Я перепишу права на мой дом на ваше имя, Малачи. Инквизиторы, по-видимому, на какое-то время опечатают его. Но в конце концов позволят вам занять его.

– Но куда вы поедете? Надолго? Почему они так внезапно обрушились на вас, Рафаэлло? Что вы наделали? Ах, такой молодой, такой вспыльчивый…

Раф устало улыбнулся и положил свою огромную ладонь на худое плечо Малачи.

– Малачи, еще рано читать по мне заупокойную молитву. Я собираюсь прожить хорошую, долгую жизнь. Но вам я скажу. Они меня ловят, потому что я влюбился в христианку, дворянку.

Малачи пришел в ужас:

– Да вы ненормальный! В христианку?! Разве у меня нет трех дочерей, красивых девушек, а вы бегаете за христианками. Это уже переполняет чашу терпения! Я умываю руки!

Раф рассмеялся и обнял своего друга.

– Не списывайте меня со счетов, пока я не уеду. Хорошо, Малачи? Подождите до завтра.

Тетя Ребекка была расстроена и напугана.

– Никак не пойму, Рафаэлло, что они здесь делали? Кое-что взяли с собой. Не знаю почему. Из-за той женщины? Она во всем виновата!

– Виноват мир, который не хочет допустить, чтобы мы были счастливы. Не беспокойся, тетя Ребекка. Я все уладил. Вы будете жить в семье Малачи.

– Что?.. Но ведь его жена идиотка. У нее куриные мозги. Мы никогда не сможем жить под одной крышей!

Раф вздохнул.

– Тогда придется доказать, каким хорошим дипломатом ты можешь быть. Я отдаю дом Малачи. Вы можете оставаться здесь. Ты и Лиа. Сможешь присмотреть за ней?

– Конечно. Она для меня как родная. Но куда ты поедешь? Сможешь мне писать? Зачем ты заварил всю эту кашу?

Раф положил руку ей на плечо.

– Начнем с того, что ты должна сохранить спокойствие и делать то, что я говорю, тетя Ребекка, – сказал он твердо. – Я все продаю Малачи и еще нескольким людям. Мне нужны деньги. Начинай собирать вещи, которые ты хочешь оставить себе. Где Лиа?

– Я сама хотела бы знать! Все посходили с ума! Ее не было дома всю ночь и утро. Пришла полиция, а я не имела никакого представления, где ты и когда ты вернешься!

Раф привлек ее к себе и поцеловал морщинистую щеку.

– Прости, тетя Ребекка. Когда-нибудь я все тебе возмещу. Клянусь тебе, я вернусь. Считай, что я отправился в еще одно путешествие. А теперь оставь меня одного. Мне нужно кое-что упаковать. Полиция может вернуться в любой момент.

Оставив расстроенную тетю, Раф пошел в свою комнату. Он достал кожаный чемодан, который брал с собой в долгие поездки, и начал швырять в него свои вещи. Раф никогда не позволял тете собирать его в дорогу. Она всегда суетилась по поводу состояния его одежды и откладывала в сторону то, что, по ее мнению, нужно было отремонтировать.

– Вы уезжаете? – Раф поднял голову. В дверях стояла Лиа. Она скрестила руки на груди. Ее глаза казались огромными и бездонными. Обычно, когда он видел, что она смотрит на него таким взглядом, Раф испытывал какую-то тяжесть в сердце. – Почему? Почему вы уезжаете?