Маска Владигора - [4]

Князь шагнул к одной фигуре и пальцем указал на отверстие там, где на глиняной голове должен был бы находиться глаз.

— В самом деле, дырка, — сказал Бадяга и даже засунул в глубокое отверстие палец. — Да только что с того? Эту дырку прислужники твои заранее могли проделать. Ты мне стрелу подай!

— А вот она. — Владигор прошел за фигуру. Туда же шагнул и Бадяга. Дружинник увидел, что стрела вонзилась в деревянную стену до середины наконечника. Попробовал, дернув, вытащить — не смог. Повернулся и увидел, что торчит стрела как раз напротив головы болвана, в затылке которого тоже дырка чернеет.

— Неужто насквозь пробила? — спросил недоверчиво.

— Насквозь. А что такого? Двух, пожалуй, таких болванов запросто прострелит.

Но тут Бадяга удивляться перестал, опять насмешливым и дерзким сделался.

— Княже, — сказал он с вызовом, — а не велишь ли ты своим людишкам обычный лук принести? Тогда я с тобой мог бы силенками помериться…

— Воля твоя, — ответил Владигор и крикнул в сторону открытой двери: — Понька, беги за старым луком моим, и два десятка стрел к нему тащи в колчане! А ты, Кныш, к самострелу неси все стрелы да ворот. Сам Бадяга самострел перестрелять решил!

В горнице, что служила мастерской, послышалась возня, суетливый топот ног, и скоро у князя и дружинника имелось все необходимое для состязания. Владигор поставил слева от себя берестяной короб, из которого оперениями вверх торчали стрелы. Бадяга перекинул через плечо ремень колчана так, чтобы стрелы находились у левого бедра. Пробуя лук Владигора, он, нахмурясь, дергал двумя пальцами за тетиву, порой отпускал ее, и воловья жила коротко гудела.

— Не знаю, право, как мы с тобой и соревноваться будем, — сказал Бадяга наконец.

— А просто, — ответил князь. — Пусть Кныш по моей команде зажжет лучину, и, покуда она горит, будем стрелять: ты — в пятерых правых болванов, я же возьму на себя левых. Когда Кныш нам крикнет, что лучина догорела, пойдем и поглядим, кто стреляет лучше.

— Ладно, будь по-твоему, — пробурчал Бадяга, и князь тут же прокричал:

— Кныш, зажигай лучину! Стреляем!

— Уже зажег! — послышался ответ из мастерской.

Бадяга, не глядя, правой рукой выдернул из колчана оперенную плотным лебединым пером стрелу. Чуть наклонив лук и уперев взгляд в крайнего болвана, привычной рукой нашел прорезь на стреле — тетива мгновенно легла в нее. Поднимая лук, Бадяга одновременно натягивал его.

Руки у дружинника были хоть и толстые, но коротковатые, — чтобы полностью растянуть княжеский лук, ему пришлось отвести тетиву до самого уха, так что четырехгранный наконечник оказался у самой рукояти луковища. Прикидывая в уме, что стрела в полете потеряет силу, он поднял лук чуть выше головы болвана и, разогнув пальцы, отпустил тетиву, больно ударившую его по запястью левой руки, что держала лук.

Стрела прошелестела оперением, и зоркий глаз Бадяги увидел, что вонзилась она прямо в «сердце» глиняной фигуры.

«Добре, — подумал Бадяга, довольный пробным выстрелом. — Теперь и побыстрее можно». Не глядя на противника и слыша слева от себя лишь неприятный скрежет ворота да редкие хлопки тетивы самострела, Бадяга быстро выхватывал из колчана свои боевые стрелы и посылал их одну за другой в цель. Дружинник представлял, что видит перед собой врагов Синегорья, и это помогало ему целиться точнее и без заминки. Одно смущало его: где-то там, впереди, но слева, время от времени что-то грохотало, и этот шум немного отвлекал Бадягу.

— Лучина догорела! — послышался голос Кныша, и Бадяга, положив было руку на колчан, с удовлетворением ощутил, что колчан пуст — он расстрелял все двадцать стрел.

— Ну что ж, Бадяга-друг, пойдем посмотрим, что мы с тобой натворили, — предложил Владигор, опуская на пол самострел.

Дружинника не нужно было упрашивать — он сгорал от нетерпения, желая узнать результаты состязания. В своей победе он не сомневался. Вот подошли к фигурам, по которым стрелял Бадяга, и он, волнуясь, стал показывать:

— Ну, княже, посмотри: одна, вторая, третья… А эта прямо в глаз угодила. Не хуже получилось, чем у тебя.

Из двадцати стрел Бадяги пятнадцать угодили в цель. Правда, не все из них вонзились в голову или в грудь болванов, но все же Бадяга был доволен собой. При такой спешке результат был очень даже неплохим.

— Что ж, молодец, Меньшой, — похлопал Владигор Бадягу по спине. — Недаром я плачу тебе за службу серебром. А теперь давай поглядим, как я разделался со своими…

Они пошли налево, и в свете двух десятков горящих свечей Бадяга увидел картину, потрясшую его. Такого ему не случалось видеть даже на поле боя: все пять болванов были обезглавлены! Глиняные их головы валялись на полу.

— Княже… да как же это? Не возьму в толк…

— Пойди к стене и посмотри, какими стрелами стрелял я, — велел Владигор.

Из досок торчали самострельные древки, и Бадяга, с трудом вытащив стрелу, увидел, что она имеет наконечник в виде полумесяца с рогами, направленными вперед.

— Вот этими-то серпами я и срезал головы болванам, — молвил Владигор. — Такова убойная сила моего железного лука, что одной стрелой можно пронзить навылет двух, а то и трех облаченных в доспехи воинов, если, конечно, будут они стоять друг за другом.