Маска красной смерти - [31]

— Я хочу пойти на какую-нибудь благотворительную работу, — говорит мама.

— Не забывай, что бедные могут сжечь то место, где ты будешь работать. Один человек не сможет спасти мир. Не тогда, когда его не хотят сохранить, — разрушил все иллюзии папа.

Это было необычным разговором. Конечно, в молодости они расходились в интересах, но что будет с этими двумя сейчас.

— Пойду, спущусь вниз и узнаю об обстановке в городе, — сказал папа. — Это безопасно, Аравия, может быть, ты захочешь прогуляться со мной?

Я киваю. Не могу перестать думать о том, что же я натворила. Даже малейший неправильный жест может навлечь на мою семью опасность. Легко стараться не беспокоиться в накал страстей, когда Элиот выглядит таким уверенным. Но теперь, вдали от него, ломая оковы принца, обстановка в городе кажется невыносимой.

Мама исчезла в одной из ее причудливых гостиных. В вазах цветы тоже увяли. Когда папа вернулся, я была рада провести с ним немного времени, несмотря на чувство вины. Прогуливаясь, мы шли к его охране через всевозможные помещения и улицу.

— Твоей маме нужны цветы, — сказал он. — И она невзлюбила розы, которые принес твой друг.

Он имеет в виду, что не понравился ей Элиот, а покупка цветов дает нам повод покинуть пентхаус. Покинуть здание. За нами присматривает охрана. Возможно, они считают это странным, то, как часто мы приходим и уходим. Большинство людей остается внутри, особенно если они достаточно богаты, чтобы жить здесь, на третьей авеню.

Это короткая прогулка до рынка.

Папа поднял воротник моего пальто.

— Ты должна носить шарф.

Он посмотрел вниз, смущенный своим отцовским комментарием.

— Если там есть цветы, мы сможем взять их домой, для твоей мамы. Если их нет, то мы пойдем на пристань.

Нищие толпятся у местного рынка и их намного больше, чем покупателей, и ни у одного продавца нет цветов. Мне кажется, мы слишком легкомысленны в такой пасмурный день. Я все удивлялась, где же Элиот нашел такие красивые розы в нашем городе, где красота не очень-то ценится.

Взамен цветов папа купил два бушеля яблок, и мы тащили их за забор, которые поставили для того, чтобы не пропускать нищих. Он отполировал яблоко краем рубашки и отдал его маленькой девочке. Другие дети выстроились в ряд, их глаза полны надежды. Голодные и грязные дети — секрет главы города. Если кто-то из нищих и пытался выбраться из города, то потом им было не позволено вернуться обратно, мимо контрольно-пропускных пунктов не пропускали. Люди никого из бедных здесь не ожидали.

Многие дети обмотали тканью лицо, чтобы сделать себе маску. Эти временные маски давали только ощущение защищенности, но идея дышать через холщевую ткань заставляла меня ужаснуться.

Самый старший мальчик протолкнулся вперед. Отец наклонился вперед и стал говорить с ним. Мальчик пытается выхватить яблоко из корзины. Один из охранников отца напрягся и положил руку на мушку, но отец только улыбается и указывает головой в конец очереди. Мальчик смотрит на стремительно уменьшающиеся фрукты и выстраивающихся позади ребят, некоторым из которых не более пяти лет.

— Аравия, — позвал папа, — купи еще яблок.

Я покупаю все яблоки и тащу их к отцу. К тому времени, когда мальчик, который протолкнулся вперед, опять становится первым в очереди, за ним выстроилось еще много детей. Отец вручает ему яблоко и монетку, и мальчишка уходит, светясь от счастья.

Я отвожу взгляд от отцовского милосердия, отвлеченная маленькой девочкой. Она два раза кусает свое яблоко, а потом осторожно кладет его в карман. Трудно представить, что она хочет сохранить яблоко для другого, хотя еще тяжелее представить, что она сохранила яблоко для кого-то более голодного, чем эта малышка. Я хотела дать ей второе яблоко, чтобы она смогла доесть первое, а другое забрала домой. Я смотрела на нее, но там было так много детей. Я потеряла ее из вида.

Когда охранники увидели, что папа отдал последний фрукт, они окружили нас и поспешили увести прочь от протянутых рук. Отец мельком взглянул на яблоко в моих руках и поднял одну бровь, но ничего не сказал. Бок о бок мы шли вниз к гавани.

Мы проходили мимо многочисленных красных кос, развешанных на дверях зданий. И затем одна черная коса. Умно вывесить символ восстания так близко к символу болезни. Если вы его не ищите, то и не заметите различие.

Вода в гавани пахнет солью, рыбой и смертью. Новенький пароход «Открытие» такой блестящий и чистый среди отходов нефти. Я рассматриваю судно: медное оборудование, большое колесо, которое будет крутить капитан; я верчу холодное яблоко, перекидывая его из одной руки в другую.

Папа пристально смотрит на волны.

— Случилась кое-что неожиданное, — говорю я.

Я борюсь со словами. Трудно держать все в себе. Эйприл ушла. Мама — не вариант. Элиот просто посмеялся бы. И, конечно же, я не могу поговорить с Уиллом. Остается только папа.

— Твоя мама сказала, что ты влюбилась.

От такого сюрприза я потеряла дар речи.

Влюбиться — самое большое предательство моей клятвы Финну.

— Скажи мне. — Это был приказ, но его голос оставался мягким. Так же он говорил, когда мы были детьми.

После борьбы с Финном я закрылась в своей комнате. Мама думает, что лучше всего игнорировать меня, но папа приходит и сидит со мной, иногда по часу, а иногда и по несколько. В итоге, когда я потерпела неудачу и заплакала, он просто сказал, — Скажи мне. — Естественно, я хочу. И он хочет слушать, и лучше всех поймет.