Машинерия портрета. Опыт зрителя, преподавателя и художника - [21]

В графике нет абсолютных величин, здесь всё только на глаз; ради бога, забудьте про «семь голов, составляющих рост взрослого человека». Персонажи в детской иллюстрации могут быть ростом в две головы и меньше, а в фэшн-иллюстрации доходит до пятнадцати-двадцати. Крупные по отношению к лицу глаза, особенно в сочетании с крупной по отношению к телу головой и уменьшенной нижней частью лица, безусловно означают для нас ребенка. Любое существо с детскими пропорциями вызывает у нас инстинктивное желание защищать его и заботиться о нем. Нередки случаи, когда домашние животные (и люди) усыновляют детенышей совершенно посторонних животных, например, курицы – котят: ребенок всегда ребенок. Поэтому же 90 % всех коммерческих маскотов, да и героев иллюстраций, по пропорциям – дети.

Максимальной концентрации детскости в анимированном персонаже добился Геннди Тартаковски (Genndy Tartakovsky), создатель издевательски-нежного оммажа американской анимации 1960-х годов – сериала «Суперкрошки» («Powerpuff girls»). Дальше буквально некуда: существо с еще более контрастными пропорциями тела к голове было бы просто не способно ничего сделать или выразить. Тартаковски сознательно приносит анатомию в жертву образу: легко увидеть, что руки у персонажей растут откуда-то из затылка. Получается, что в самом устройстве Суперкрошек заложен ракурс: из-за того что голова перекрывает практически всё тело, глаза увеличены, а рот уменьшен, создается впечатление, что мы смотрим на них сверху вниз, как на маленьких детей.

Геннди Тартаковски

Персонажи сериала «Суперкрошки»

Эти персонажи вызывают, в том числе у самого художника, бесконтрольное умиление, а вызывающий его окситоцин – сильный наркотик. Часто неосознанно художники делают акцент на голове и глазах даже там, где это ни к чему. Самые отвратительные капиталисты и империалисты у Бориса Ефимова выглядят в конечном счете уморительно злыми детьми.

Пропагандистский плакат чаще всего изображает гигантов с уменьшенными по отношению к телу головами, но глаза у них всё равно заметно больше, чем у взрослого. Благодаря этому мы испытываем к людям на плакатах симпатию и доверие.

Гигантские головы и руки в графике напоминают еще и о так называемом «сенсорном гомункулусе» (cortical homunculus), которого впервые описал нейрохирург Уайлдер Пенфилд. Это изображение человека с пропорциями, искаженными пропорционально количеству нервных окончаний в разных частях тела и объему областей мозга, связанных с ними. У гомункулуса маленькие туловище и ноги, гротескно увеличены пальцы рук, губы и язык – всё, что задействовано в общении и способно выражать эмоции и намерения. Половых органов у сенсорного гомункулуса обычно нет, так как их пришлось бы тоже изображать гигантскими. Кажется, что половые органы не обладают самостоятельной выразительностью, но они задействованы в коммуникации опосредованно, через жесты таза (см. параграф «Жест корпуса»), которые составляют важную часть невербальной коммуникации с потенциальными половыми партнерами и соперниками.

Пабло Пикассо

Серия литографий «Бык»

Серия литографий «Бык» демонстрирует, как Пабло Пикассо попадает в эту ловушку и тут же освобождается из нее. Здесь как нигде ясно виден его исследовательский процесс: в первых работах серии внимание художника сосредоточено на голове, которая закономерно увеличивается, но затем, по мере поиска пластической сути быка, голова начинает уменьшаться и в конце практически исчезает; схлопывается до размеров глаза. Пропорции быка у Пикассо эволюционируют от реалистичных к детским и оттуда – к гигантским.

Голова и руки, основные инструменты коммуникации между людьми, в первую очередь притягивают внимание и зрителя, и художника. Оскар Кокошка, Эгон Шиле, Джордж Грос – почти все экспрессионисты и их последователи осознанно увеличивали на картинах головы и руки. Однако, как уже говорилось, увеличение – только один, и не самый сильный из множества способов выделить что-то в изображении. Эффектные акценты можно создавать тоном, цветом, контуром, фокусом и расфокусом. Кроме того, зритель и так обязательно обратит внимание на голову и руки. Их раздувает внимание художника, пропорциональное количеству деталей, которые он считает необходимым изобразить. Чтобы избежать этой ловушки, важно начинать работу над головой не с перечисления, а с упрощения ее до минимума геометрических форм.

По пропорциям и положению головы относительно корпуса мы узнаём массу информации о герое. Вся выразительность человека группируется в верхней части тела. Отсюда – традиционная форма портрета, которая отсекает всё лишнее, помогая нам сфокусироваться на важном. Сравните эти два образа, собранные из двух одинаковых овалов:

По прическе и широким плечам персонажа № 1 мы заключаем, что это мужчина (тут ошибка вероятнее всего, но цена ее невысока), по необвисшему овалу лица – что он молод, по открытой позе – что он дружелюбен, уверен в себе, а если уверен, то, скорее всего, и привлекателен. Мы решаем присмотреться к нему поближе. Включается эмпатия, мы расправляем плечи, подражая ему, и наше встречное дружелюбие укрепляется. Портрет сообщает нам больше информации, чем в нем содержится: мы можем предположить (а подспудно уверены в этом), что персонаж высокого роста – судя по вытянутому черепу и длинной шее, – а человеку высокому мы автоматически придаем более высокий статус. Те же пропорции головы и плеч у персонажа № 2, но положение головы кардинально меняет впечатление. Низко опущенная голова – готовность к драке. Персонаж вздыбливает холку по обычаю наших дальних предков, расправляет плечи, стараясь притвориться больше, чем есть, и одновременно защищая подбородком уязвимую шею. Агрессия – почти то же самое, что страх. Он боится нас, ждет удара в уязвимое место и, значит, потенциально опасен.