Машина времени - [44]

В промежутках между этими странными зданиями простирали свои щупальца колышущиеся древовидные криноиды, а высокие стройные губки поднимались подобно блестящим стеклянным минаретам из светящейся мглы города. На открытых площадках Эльстед заметил неясное движение, словно там толпился народ, но он был слишком далеко, чтобы разглядеть в толпах отдельных людей.

Потом шар стали медленно притягивать вниз, и постепенно он смог рассмотреть город более подробно. Он увидел, что ряды призрачных зданий окаймлены какими-то круглыми предметами, а потом заметил на больших открытых пространствах несколько возвышений, похожих на затянутые илом корпуса кораблей.

Медленно и неуклонно его тащили вниз, и предметы под ним становились ярче, яснее, отчетливее. Он догадался, что его тянут к большому зданию в середине города, и время от времени пристально всматривался в группу человекоподобных созданий, вцепившихся в канат. Эльстед с удивлением обнаружил, что один из кораблей, составлявших столь замечательную черту этого города, усеян жестикулирующими, глядящими на него существами, однако потом стены большого здания бесшумно выросли вокруг него и скрыли город.

Но что это были за стены! Похоже, они состояли из пропитанных водой балок, спутанного кабеля, кусков железа и меди, человеческих костей и черепов! Черепа были расположены по всему зданию – зигзагами, спиралями и причудливыми узорами. Множество мелких серебристых рыбок, играя, прятались в них и выплывали из глазных впадин.

Внезапно до слуха Эльстеда долетели слабые крики и звуки, напоминавшие громкий зов охотничьего рога. И все это сменилось каким-то диковинным пением. Погружаясь, шар проплывал мимо огромных стрельчатых окон, через которые Эльстед смутно видел группы этих необыкновенных, похожих на призраки существ, смотревших на него, и, наконец, опустился на некое подобие алтаря, стоявшего посреди здания. Теперь Эльстед смог довольно хорошо рассмотреть этих странных обитателей бездны. К своему изумлению, он увидел, что они падают ниц перед его шаром, – все, кроме одного, одетого в своеобразное облачение из крупной чешуи, с блестящей диадемой на голове; тот стоял неподвижно, то открывая, то закрывая свой лягушачий рот, словно управлял хором.

Эльстеду пришла в голову фантазия снова включить свою лампочку, чтобы он стал видим для всех этих жителей бездны, а сами они исчезли во мраке. В одно мгновение пение сменилось криками, и Эльстед, стремясь снова увидеть диковинные создания, выключил свет и исчез у них из глаз. Но сначала он был слишком ослеплен, чтобы разобрать, что делают эти существа, а когда наконец вновь увидел их, они опять стояли на коленях. И так они поклонялись ему без перерыва в течение трех часов.

Эльстед очень подробно рассказывал об этом удивительном городе и его обитателях, о городе вечной ночи, где никогда не видели солнца, луны и звезд, зеленой растительности и живых, дышащих воздухом существ, где не знают ни огня, ни света, кроме фосфорического свечения живых тварей.

Как ни поразителен был его рассказ, еще поразительнее казалось то, что такие крупные ученые, как Адаме и Дженкинс, не нашли в нем ничего невероятного. Они вполне допускали, что на дне глубочайших морей живут разумные, снабженные жабрами позвоночные, о которых мы ничего не знаем. Эти существа, привыкшие к низкой температуре и огромному давлению, такие плотные, что не могут всплыть ни живыми, ни мертвыми, но они такие же потомки великой Териоморфы века Нового Красного Песчаника, как и мы сами.

Мы, однако, должны быть известны им как странные существа-метеоры, которые время от времени падают мертвыми из таинственного мрака их водных небес. И не только мы, но и наши суда, наши металлы, наши вещи сыплются на них из мрака. Иногда тонущие предметы калечат и убивают их, словно по приговору неких незримых высших сил; а иногда, крайне редко, падают предметы полезные, своей формой вдохновляющие их на собственное творчество. Быть может, их поведение при виде живого человека станет нам более понятным, если представить себе, как восприняли бы дикари появление среди них сверкающего, слетевшего с неба существа.

Постепенно Эльстед рассказал офицерам «Птармигана» обо всех подробностях своего странного двенадцатичасового пребывания в бездне. Достоверно также, что он хотел записать это, но так и не записал. И нам, к сожалению, пришлось собирать разноречивые обрывки его истории, слушая рассказы капитана Симмонса, Уэйбриджа, Стивенса, Линдли и других.

Мы видели все это смутно, как бы урывками: огромное призрачное здание, коленопреклоненные поющие люди с темными головами хамелеонов и Эльстед, в очередной раз включивший свет и тщетно старающийся внушить им, что нужно оборвать канат, на котором держится шар. Время шло, и Эльстед, взглянув на часы, с ужасом отметил, что кислорода ему хватит только на четыре часа. Но пение в его честь продолжалось неумолимо, как песнь, славящая приближение смерти.

Каким образом он освободился, Эльстед и сам не знал, но, судя по клочку, висевшему на шаре, канат перетерся о край алтаря. Шар внезапно качнулся, и Эльстед взвился вверх, уносясь прочь из мира этих существ, словно какой-нибудь небожитель, облаченный в эфирное одеяние и прорвавшийся сквозь нашу земную атмосферу, чтобы воспарить в своем родном эфире. Он, должно быть, исчез у них из виду, как пузырь водорода, поднявшийся в воздух. Вероятно, это вознесение сильно удивило их.