Машина Судного дня. Откровения разработчика плана ядерной войны - [28]

Реальность, которую я увидел в тихоокеанском регионе, была следующей: с точки зрения командиров и операторов на всех уровнях, вплоть до самого адмирала Гарри Фелта, обеспечение надежности передачи приказа главнокомандующего о применении ядерного оружия считалось несравненно более важной задачей, чем устранение возможности несанкционированного нанесения удара по целям без приказа Фелта или вышестоящего военачальника. Как мы увидим далее, приоритеты на высших уровнях национальной военной и гражданской иерархии выглядели точно так же в 1950-е гг. и во многом так же впоследствии.

На всем протяжении холодной войны эти приоритеты доминировали в командной среде, где:

– обеспечение надежности передачи приказа о применении ядерного оружия считалось намного более важным, чем предотвращение ложной тревоги или несанкционированного действия;

– особое внимание уделялось быстроте реагирования на сигналы предупреждения о ядерной атаке и принятия на высшем уровне решения о применении ядерного оружия по двум причинам:

1. Чтобы успеть уничтожить ядерное оружие неприятеля до того, как его применят;

2. Чтобы успеть запустить американские носители ядерного оружия до того, как будут уничтожены командные пункты и средства связи.

Эффективные предохранители в виде правил или физических средств безопасности означали возможность задержки ответа. А задержка была недопустимой, опасной для выполнения миссии – обезоруживающего удара по неприятелю – и выживания своих вооружений, системы управления и самой страны. Начать с того, что военное руководство прекрасно знало о чрезвычайной уязвимости командных центров и линий связи, но не хотело информировать об этом представителей гражданского общества и чиновников. Перед лицом врага, сравнимого по жестокости с гитлеровцами и имеющего ядерное оружие, которое, как считалось (ошибочно), превосходит наше собственное, любые соображения относительно безопасности и жесткого контроля уходили на второй план.

Существовала еще одна причина – как я понял с подачи ряда офицеров, – по которой Объединенный комитет начальников штабов мирился с недостатками системы управления и длительное время упорно сопротивлялся любым мерам по ужесточению контроля над ядерным оружием. Это было недоверие, прежде всего в периоды кризисов, к мнению гражданского руководства, персонала и советников, особенно к их готовности применить ядерное оружие, когда военное руководство не сомневалось в необходимости такого шага. Такое недоверие возникло при Гарри Трумэне во время Корейской войны (несмотря на Хиросиму и Нагасаки) и усилилось при Эйзенхауэре, особенно в момент кризиса в Тайваньском проливе в 1958 г. Во времена Джона Кеннеди и Макнамары оно лишь углубилось.

Все это вылилось в потрясающее, на мой взгляд, выхолащивание процедур с аутентификационными кодами в конвертах в подразделениях ВВС в тихоокеанском регионе, на которое я наткнулся в начале своего исследования в 1959 г. Оно присутствовало также и в стратегических силах SAC. Там фактически остался всего один конверт с единственной карточкой, содержащей последние четыре цифры восьмизначного сигнала. По сути, это был код начала всеобщей ядерной войны.

Кода команды «Остановиться» или «Вернуться» в конверте или чего-нибудь подобного этому у экипажей самолетов не было. После получения аутентичного приказа о выполнении боевой задачи не оставалось никакой возможности – совершенно сознательно, как оказалось, – убедиться в подлинности приказа развернуться, отданного президентом или кем-либо еще. А подчиняться такому неподтвержденному приказу не полагалось.

Не существовало официально утвержденной процедуры, с помощью которой президент, Объединенный комитет начальников штабов или кто-либо еще мог удержать самолеты, получившие приказ о выполнении боевого задания, от сбрасывания бомб на цели. С этого момента самолеты, как тактические, так и стратегические, уже никто не мог вернуть назад – ни президент, ни его подчиненные, точно так же, как баллистические ракеты. А ведь многим самолетам SAC, взлетевшим с территории США, для достижения цели после получения приказа требовалось 12 часов, если не больше. Этого времени достаточно, чтобы и мировая история, и облик цивилизации решительно изменились: в советско-китайском блоке может произойти переворот, Советы могут признать поражение, не говоря уже о том, что может обнаружиться ужасная ошибка.

Помимо прочего, после отдания приказа о выполнении боевой задачи времени достаточно и для того, чтобы президент просто передумал (по словам некоторых высокопоставленных штабных офицеров, командование беспокоила такая возможность). Опасение подобного рода присутствовало, хотя и не в первых строках, в числе объяснений отсутствия приказа о возвращении в конвертах с кодами аутентификации. Чаще всего говорили, что при наличии в конверте двух карточек с кодом «Стоп» и с кодом «Вперед» в напряженной кризисной ситуации пилот может по ошибке выбрать не ту, которую нужно. Это довольно сомнительное объяснение – если не получен код, соответствующий приказу «Вперед», то код «Стоп» не нужен и не имеет смысла.