Машина «ПТ-10» - [2]
Ребята на улице знали об этой аварии и свои самокаты давали Толе неохотно:
— Ты и наши поломаешь, аварийщик. Ездить научись!
Подшипник мог достать только отец. Но тогда пришлось бы по-другому объяснять появление на лбу громадной синей шишки. Толя сказал, что в школе ему подставили подножку и он упал. Рассказать правду отцу не хватало духу, вот он и остался на каникулы без самоката. Пришлось придумать игру со «скоростями» и «газом».
Так размышлял Толя, двигаясь на «третьей скорости» вдоль проспекта. Недалеко от поворота на Ильменскую улицу он увидел впереди что-то подозрительное и мгновенно отдал себе команду:
— Стоп!
Тотчас же был сброшен «газ» и выключена «скорость». Собрав пальцы в кулак, водитель пристально смотрел вперёд. Там, на самой середине улицы, на смоляно-чёрном асфальте лежал какой-то свёрток…
Это был аккуратно согнутый лист жёлтой пергаментной бумаги. Один уголок её оттопырился и слегка трепетал на ветру. Бумага не могла быть пустой, потому что трепетал только отогнувшийся уголок, а весь свёрток. лежал неподвижно, словно приклеенный к асфальту. Значит, в бумагу было завёрнуто что-то тяжёлое.
«Что бы такое там могло быть?» — размышлял Толя, рассматривая находку. Он включил «вторую скорость» и подал немного «газу», чтобы на малом ходу подойти к свёртку, — осторожность никогда не мешает.
Но на мостовой появился другой мальчик. Он размашисто бежал к свёртку и был уже недалеко от него.
Это был тот самый мальчишка, который не дал ему тогда рассмотреть табличку на подъезде…
Забыв о «скоростях» и «газе», Толя ринулся вперёд.
Но поздно — мальчик подхватил свёрток и мчался с ним к открытым дверям одного из подъездов.
— Эй, эй! Стой! Тебе говорю! Отдай! — крикнул Толя.
Крик его был таким громким и отчаянным, что мальчик оглянулся. Убедившись, что Толя от него не отстанет и вот-вот настигнет, мальчик остановился и недружелюбно осмотрел Толю.
— Чего кричишь? Не твоё ведь…
— Моё! — не размышляя, выкрикнул запыхавшийся Толя.
— Ну да! Ври больше!
Толя присматривался к свёртку. Да, в нём подшипник, настоящий новый подшипник: сквозь просмоленный пергамент ясно виднелись серые грани металла. Как раз такого большого подшипника ему не хватало на рулевое колесо сломанного самоката. Это было настоящее счастье — приобрести себе такой подшипник.
Но счастье было в руках у другого мальчика, и он явно не намеревался его отдавать.
— Это я-то вру? Ишь ты! — сказал Толя, чтобы выиграть время. — Я его ещё утром потерял…
— Так я тебе и поверил! — Мальчик спрятал подшипник за спину. — Я в окно смотрел — утром тут ничего не было.
— Плохо смотрел!
Насупившись, противники вглядывались друг в друга.
«Мне бы только ухватиться за подшипник! — думал Толя. — Уж я бы ему показал! Вырвал бы и всё!»
— Тебя мать зовёт. Смотри-ка, рукой машет! — сказал он и. кивнул на открытую дверь подъезда.
Павлик невольно оглянулся. Толе было достаточно этого мгновения. Он вцепился обеими руками в свёрток и рванул его к себе.
— Ах, ты вот как! Хитрить! — ожесточаясь, прошипел Павлик и что было силы дёрнул свёрток к себе, так что Толя с размаху сунулся ему носом в грудь.
«Неужели не одолею?» — тревожно подумал Толя. Он стиснул зубы и опять рванул к себе свёрток, и чуть было не упустил его: пергамент изорвался, подшипник, густо смазанный маслом, стал скользким, как рыба.
Вцепившись в подшипник, они тянули его каждый к себе, ни один не котел отпустить находку.
— Лучше отдай! — кричал Павлик.
— Сам отдай! — отвечал ему Толя.
— Ударю! Честное слово, ударю!
— Самого ударю!
По ни ударить, ни по-настоящему подраться не было никакой возможности, так как руки у обоих были заняты.
Так прошло несколько минут. Наконец, оба запыхались от возни и остановились, чтоб хоть немного передохнуть.
Толя был моложе Павлика на год и ниже его почти на целую голову, но это был плотный, коренастый мальчик, упрямый и настойчивый. Круглая, коротко остриженная голова его крепко сидела на шее, нос был усыпан веснушками, а брови так выцвели, что стали совсем белесыми, голубая футболка с белым воротничком туго обтягивала хорошо развитую широкую грудь, просторные синие трусы свободно болтались на коротких и сильных ногах.
Продолговатое лицо Павлика с пушистыми чёрными ресницами, круто изогнутыми бровями и прямым тонким носом багрово покраснело, капельки пота заблестели на лбу, он тяжело дышал. Павлик понял, что одолеть крепыша Толю ему будет не так легко, может быть, даже совсем не удастся, и примирительно сказал:
— Ну, скажи, зачем тебе подшипник? Наверное, самокатку будешь делать? Эх, ты! А мне его для большого дела нужно…
— И мне для большого! — посапывая и морща белесые брови, хмуро ответил Толя.
— Я машину буду строить. Настоящую. Понял?
— И я машину буду строить. Настоящую. Понял? — повторил за Павликом Толя.
— Тебе не суметь. Ты машину не знаешь.
— Я-то не знаю? Ишь ты! У меня папа — водитель. Ещё как знаю!
— А у меня папа — инженер. Он лучше твоего знает.
— Подумаешь — инженер! А, может, мой папа побольше всякого инженера в машинах разбирается. Он вон какие поездки делает — по тыще километров за рейс. Не знал бы, небось, в дальние рейсы не пускали бы!
