Машина лорда Келвина - [2]
Вообще говоря, он — последний, кто хотел бы «вершить правосудие», но здесь, на улице, отходящей от Сэвен-Дайлз и тонущей в потоках дождевой воды, Сент-Ив чувствовал себя тем самым пресловутым «последним человеком на планете», пусть даже напротив него сидел сейчас Хасбро. Верный слуга и помощник, завернувшись в пальто, крепко спал с зажатым в руке револьвером.
Впрочем, не рассуждения о справедливости и воздаянии владели Сент-Ивом, а холодная, темная жажда убийства. За три часа он не произнес ни единого слова. Все уже сказано, к тому же стояла глубокая ночь, а самого его одолевали настолько черные мысли, что было не до разговоров. В опустевшей голове только они и крутились — противоречивые мысли об убийстве и об Элис, — но ни одну из них он не сумел бы облечь в слова. Если бы знать, куда Нарбондо ее затащил, где она теперь… Сэвен-Дайлз — невообразимая путаница улиц, переулков и узких, жмущихся друг к другу домов, в которой не разберешься даже при свете дня, не говоря уже о подобной ночи, — оставалась дли него полной загадкой. Но погоня завершена. В какую дыру ни забился бы Нарбондо, Кракен непременно вытащит его наружу. В окружавшем Сент-Ива мраке явственно ощущалось близкое присутствие противника.
Он разглядывал улицу из-за мокрой шторки: в окне второго этажа напротив, пробиваясь сквозь пелену тумана, мерцал огонек газовой лампы. С отступлением ночи подобных огоньков становилось все больше, и Сен-Иву вдруг сделалось совершенно ясно, что восход солнца ему совершенно не нужен. Любое утро невыносимо без Элис. И на Нарбондо ему глубоко наплевать! Пистолет на коленях — презренный кусок металла; убить Нарбондо — как прихлопнуть комара: его гибель доставит столько же удовольствия. То есть, в общем-то, нисколько. Главное сейчас — жизнь Элис. Этим апрельским утром любая жизнь на улицах Лондона выглядела иллюзорной, и только жизнь Элис обладала и цветом, и плотностью.
Неужели, спросил себя Сент-Ив, и ему, вслед за отцом, суждено закончить свои печальные дни в бедламе? Одна только Элис не давала ему скатиться в безумие, теперь он знал это наверняка. Всего с год тому назад подобная мысль сильно бы его озадачила, но ведь вся прежняя жизнь Сент-Ива, по большому счету, сводилась к мензуркам, кронциркулям и столбикам чисел. И тем не менее все меняется, все течет, и с этим приходится мириться.
Послышался свист. Сент-Ив выпрямился, сжимая в пальцах рукоять револьвера, и вслушался в шум дождя. Открыв дверцу, он наполовину высунулся из кареты, и та закачалась на рессорах, а мокрые лошади встряхнули гривами, словно предвкушая то мгновение, когда им дадут волю и они понесутся вскачь куда-то вдаль, все равно куда, лишь бы подальше от этого потопа. Впереди раздался крик, дробно простучали чьи-то торопливые шаги. За плотной завесой дождя материализовался Билл Кракен, мокрый как утопленник: он что было сил бежал к карете, бешено жестикулируя и указывая себе за плечо.
— Там! — вопил он. — Там! Это он!
Сент-Ив выпрыгнул наружу и, почти ослепнув под шквалом дождя, со всех ног устремился навстречу Кракену.
— Повозка! — выдохнул вконец запыхавшийся Кракен. Нащупав локоть Сент-Ива, он развернулся, увлекая ученого за собой.
Улицу заполнил грохот колес и цоканье лошадиных копыт. Из темноты вынырнул старый дребезжащий кабриолет. Стихия трепала сидевшего на козлах возницу, а пассажира — или пассажирку — запертого в тесном, как гроб, кузове, отчасти защищала задернутая штора. На полной скорости кэб въехал в глубокую лужу, и из-под копыт полетели фонтаны брызг. Возница — Игнасио Нарбондо собственной персоной — яростно нахлестывал лошадь вожжами, уперев расставленные ноги в жесткий фартук, чтобы не выпасть.
Не раздумывая, Сент-Ив бросился наперерез, отчаянно крича, — звуки сразу гасились потоками дождя, — прыгнул и повис на шее лошади. Правой рукой он уцепился за косматую, спутанную мокрую гриву, одновременно размахивая левой, в которой был зажат пистолет, и попытался удержаться, повиснув и елозя пятками по мокрой мостовой, но запряженная в кэб лошадь неудержимо волокла его до той поры, пока он наконец не сорвался в придорожную канаву. Курок был взведен, и Сент-Ив выпалил в воздух, быстро перевернулся на бок, снова взвел курок и выстрелил еще раз в маячивший впереди темный абрис кэба.
Его запястье стиснула чья-то рука.
— В карету! — выкрикнул Кракен, и Сент-Ив, с трудом поднявшись с залитой водой обочины, устремился за ним.
Едва Сент-Ив и Кракен забрались внутрь, Хасбро пустил лошадей вскачь, и те стремглав понеслись по узкой улочке вслед за кабриолетом, который, виляя и раскачиваясь, летел к Холборну, теряясь в темноте и потоках воды. Немного придя в себя, Сент-Ив обрел привычное присутствие духа и, распахнув дверцу кареты, высунулся наружу. Карета с грохотом летела, подпрыгивая и мотаясь из стороны в сторону, и, всматриваясь вперед сквозь каскады брызг, летевших из-под колес и лошадиных копыт, Сент-Ив никак не мог прицелиться, поскольку ствол пистолета ходил ходуном, тычась в сотни разных направлений.
