Маша, прости - [3]

Высокая, худая как швабра, с необычно прямой спиной, усталая, интеллигентная женщина приветливо встретила его и провела в гостиную. Костя сразу узнал известные картины, висевшие на стенах, знакомые по школьным учебникам.

– Да, это мой отец. К сожалению, его сейчас ругают все подряд, – с грустью в голосе прокомментировала женщина.

Они опять разглядывали школьные фотографии. Косте уже стало казаться, что он и сам учился вместе с ними.

– А вот эта девочка? – он сделал очередную попытку.

– Маша Морозова, – безразлично ответила Серова.

– Да, – он обрадовался, по крайней мере, теперь была известна фамилия загадочной девушки. – А где она сейчас?

– Наверное, в Америке.

Костя опять почувствовал холодок неприязни. «Что же всем вам сделала эта девочка?»

– В Америке? Она эмигрировала?

– Да нет, она там и жила. Просто училась с нами какое-то время.

– Американка! В советской школе! – у него глаза полезли на лоб. «Хотя чему удивляться? Жизнь, как правило, намного интереснее и загадочнее любого приключенческого романа. Кристина Онассис, дочь греческого магната, одна из богатейших женщин мира, влюбившись в советского гражданина, целый месяц прожила в двухкомнатной „хрущобе“ вместе с мужем и свекровью».

– Слушайте! – нервно сказала Валентина Петровна. – Она училась с нами очень короткое время, к тому же так и не стала своей. Поэтому я не думаю, что стоит о ней говорить.

Краснов внимательно посмотрел на женщину и понял, что больше ему от нее ничего не добиться.

– Хорошо, ну а о Степанове стоит?

– О Феде! – Валентина Степановна мечтательно прикрыла глаза, – и на Костю опять полилась песня любви и восхищения.

Костя встречался с одноклассниками и учителями Степанова, но всегда натыкался на глухую стену молчания об этой таинственной Маше, и ужасно устал выслушивать восхищенные рассказы о Федоре, где тот представал белым, пушистым ангелом, на которого легла рука Бога. Краснов завелся. Он провел собственное расследование, после чего направился к главному редактору и после недолгого объяснения выбил недельную поездку в Америку. Вернувшись назад, он уже знал, как отомстить Федору, а самому при этом взлететь на вершину Олимпа.

1699 г. Англия

«Анна-Мария» была построена в Шотландии известным корабельным мастером Джоушем Каррэлом.

Первый хозяин, заказавший мастеру это судно, назвал ее «Святая Изабель». Стройная, с красивыми обводами бригантина вызывала зависть у многих английских судовладельцев. Но после того как «Святая Изабель» из-за навигационной ошибки села на мель, ее поставили в док и продали. Дубовый набор бригантины расшатался, обшивка пропускала воду, и новый владелец судна, господин Джонсон, выложил почти все свои средства на основательный ремонт. Починили корпус, усилили форштевень, заменили кормовую надстройку. Бюро судоходства без колебаний выдало новому владельцу сертификат на годность к плаванию, с отметкой «судно высшего класса». Господин Джонсон назвал ее «Анна-Мария», и сегодня она первый раз отправляется в плавание. Новоявленный хозяин внимательно следил за погрузкой. Он решил лично отправиться в первое плаванье на своей красавице, тем более, что во Франции жил его свояк, и господин Джонсон очень надеялся на помощь родственника при заключении новых контрактов.

– Быстрее! Поторапливайтесь, черти! – крикнул он скорее для проформы, потому что все и так шло по плану. – Красавица моя! – он еще раз окинул взглядом бригантину. – Что нам Англия? Мы завоюем с тобой всю Атлантику! – и в знак незыблемости решения господин Джонсон поцеловал свой талисман, массивный золотой перстень, с огромным рубином. – Заканчивайте погрузку, я буду в кофейне, – бросил он капитану.

Кофейни того времени совсем не соответствовали своему названию. В них можно было сытно поесть и выпить не только кофе и любимый в Англии чай, но и разогреться ромом, джином и виски. Здесь можно было поиграть в кости, поспорить, поговорить о делах и узнать последние новости. Господина Джонсона интересовали ставки на фрахт и цены на товары в колониях. В его голове зрели далеко идущие планы.

– Мамочка, мы едем к папе? – большеглазая белокурая девочка лет трех потянула за рукав миловидную женщину с грустными глазами, одетую в скромное шерстяное траурное платье.

– Глупая! Папочка на небесах, и нам к нему еще рано, – голубоглазый, светловолосый мальчик лет семи с укором посмотрел на сестренку. «Ну вот! Опять у мамочки слезы, дурная девчонка!»

– Мы едем к твоему дяде, он обещал нам помочь, – женщина набрала полную грудь воздуха, чтобы сдержать набежавшие слезы.

– Мы будем жить у него?

– Да, милая. – Мать ласково погладила дочурку по голове.

– А почему мы никогда не видели дядю?

– Он живет в Париже.

– А почему он живет в Париже? – не отставала девочка.

– Он там родился, так же как и я.

– Мамочка, а мы поплывем на этом корабле? – Мальчик решил, что пришло время обратить внимание и на себя.

– Да, дорогой, это «Анна-Мария».

– Тогда почему мы стоим здесь, а вон та красивая дама уже поднимается по трапу? – захныкала девочка.

– У них первый класс, – спокойно разъясняла мать первые уроки жестокого мира.