Маша, прости - [22]

Федор наконец улыбнулся.

– Ты такая умная у меня!

– У тебя?

– У меня! – твердо сказал он, потому что вдруг внезапно почувствовал, что знает ее всю жизнь. Знает, как она засмеется, как поправит кофточку, как кивнет. И все ее движения и жесты казались родными и привычными.

Разговоры затянулись, и когда они вышли на улицу, то поняли, что последний автобус ушел, и только вдалеке виднелось очертание черной «Волги».

– Ну и что будем делать? – растерялся Федор, переживавший за Машу.

– Пойдем, – она решительно потянула его в сторону машины.

Сидевшие в «Волге» мужчины делали вид, что они их не знают. Маша постучала в окно.

– Что? – молодой мужчина, занимавший сиденье рядом с водителем, видимо, не ожидал от нее такого поступка.

– Вы ведь все равно за нами следите, а автобус ушел. – Маша виновато улыбнулась. – Может, подвезете нас домой?

У мужчины вытянулось лицо скорее от ее наивной бесшабашности, ведь людей его ведомства боялись не только советские граждане. Обстановку разрядил водитель. Он громко рассмеялся и предложил:

– Садитесь уж! Ромео и Джульетта.

Пассажир обжег его взглядом.

– Да брось ты. Если с девчонкой что-то случится, нам же и попадет, а так отвезем домой и пойдем спать, – предложил водитель.

Федор с восхищением посмотрел на Машу. Она не переставала его удивлять.

– Где ты была? – спросила мама.

– Ты хоть знаешь, который сейчас час? – поинтересовался отец.

– Извините, – Маша виновато опустила глаза.

– Ну, позвонить ты хотя бы могла?

– Там не было телефона.

– Где там?

– У Федора на даче.

– На даче? – отец нахмурил брови. – А что вы там делали?

– Разговаривали.

– А вы не могли отложить ваши разговоры на завтра?

– Папа, бывают такие разговоры, от которых зависит человеческая судьба, и они не могут быть поставлены во временные рамки, – Маша серьезно посмотрела на родителей своими еще такими детскими, бесхитростными глазами.

– Кто такой этот Федор? – лежа в постели, пытал жену Александр Морозов.

– Одноклассник.

– Тебе не кажется, что наша дочь влюбилась?

– Глупости, – Надежда Николаевна сладко зевнула. – В шесть лет, если помнишь, ей нравился Марик, в одиннадцать Ли.

– Но сейчас она уже не ребенок. Ей шестнадцать.

– Все равно, это очередное детское увлечение.

1699 г. Англия. Плимут

Мария не очень ладила со своей сестрой, вернее с ее мужем Стефаном. Этот злобный, сварливый мужчина полностью подмял и подчинил себе слабохарактерную Жанну.

«Как они к нему отнесутся? – переживала Мария. – Но выхода ведь все равно нет, надеюсь, что небольшой кошелек смягчит их сердца», – она с тоской посмотрела на мальчика. Мария боялась его слез, но то, что произошло, было еще страшнее – мальчик стоял, словно изваяние, смотря в никуда.

– Это ненадолго, ты немного поживешь у Жанны, а когда все утихнет, я заберу тебя назад, – она крепко прижала Филиппа к груди. – Или я перееду к тебе. Мне просто нужно время, чтобы все подготовить, – заглядывая в глаза Филиппу, пыталась объяснить Мария.

Мальчик остался равнодушным.

– Вот и Плимут. Тебе нравится? – попробовала вновь завести разговор Мария.

Филипп не ответил, напряженно смотря в одну точку.

Они прошли мимо центральной площади с каменными домами, украшенными ажурными парапетами и балкончиками, а затем свернули на довольно узкую улицу, здесь едва-едва продвигалась повозка, груженая хворостом. Возница весело подмигнул Марии и чуть не налетел на молочника, между мужчинами завязалась лихая перебранка. Улица становилась все уже и грязнее. Двух – и трехэтажные дома с мансардами нависали друг над другом так, что стало темно, и казалось, будто уже наступил вечер.

– Вот мы и пришли. – Мария завела мальчика во внутренний дворик лачуги, сложенной из ивняка, глины и дерева. На пороге стояла неловкая и угрюмая женщина в грязном переднике.

– Мария?

– Жанна! – женщины расцеловались.

– Что ты здесь делаешь? – накинулась Жанна на сестру, вопросительно поглядывая на Филиппа.

– Может, пригласишь нас войти? Мы очень устали.

– Да, конечно, – женщина поджала губы и провела их в дом через кухню, дверь которой состояла из двух половинок. Открытая верхняя часть служила окном, сквозь которое вытягивались кухонные «ароматы», пол в помещении был из утрамбованной глины, а почти половину кухни занимала плита, на которой стоял грязный чан. Все это Филипп успел рассмотреть, пока они следовали за хозяйкой в «гостиную», хотя, кроме этого помещения, обставленного нехитрой мебелью, других комнат в доме не было, если, конечно, не считать мансарды, где под самой крышей была устроена спальня для детей, меблированная дощатыми полатями.

– А где дети? – спросила Мария, усаживаясь на жесткий стул. – Я привезла им подарки.

Услышав про подарки, Жанна подобрела и даже попыталась вспомнить, что такое улыбка.

– Ой, вечно ты их балуешь. А дети-то? Старший с отцом пошел на работу, а младшие носятся где-то по улице, – и, видимо, решив, что все приличия соблюдены, Жанна решилась, наконец, удовлетворить свое любопытство. – Так зачем ты пожаловала?

Сестры виделись не часто. Родители девочек умерли, завещав им обоим этот самый дом, в котором сейчас и жила Жанна, старшая из сестер. В детстве девушки дружили, и Мария искренне обрадовалась, когда у сестры появился жених. И хотя сразу было видно, что этот человек упрям, своеволен и вспыльчив, тем не менее у него было одно большое достоинство – его очень сильно любила Жанна. Стефан поселился в их доме и тут же принялся изводить родственницу. Жанна, без памяти влюбленная в мужа, делала вид, что ничего не замечает. Поэтому когда случайно на ярмарке Мария познакомилась с Клодом и получила предложение руки и сердца, девушка тут же согласилась. Прощание с сестрой было недолгим и обошлось без слез.